Ангел с мечом
Шрифт:
Вторая ванна за один день. Если Мондрагон мог быть чистым, то она могла быть еще чище. Она снова вынырнула, следя за тем, чтобы лодка оставалась между ней и Мондрагоном.
— Ты в порядке? — спросил он с другой стороны.
— Все нормально. Ужин уже пригорел. С таким же успехом он может и остыть. — Она снова нырнула. Дно состояло из вязкого наносного песка, на него страшно было вставать. Она поджала ноги, отплыла на несколько гребков, повернулась и поплыла назад. Мондрагон появился из-за угла лодки.
— Мыло не нужно?
Она заболтала ногами
Она снова была царицей лодки. Мондрагон со своего места очень хорошо мог ее видеть. Она, стараясь не замечать этого и не смотреть в его сторону, поднялась на полудек, натянула штаны и пуловер, положила на место мыло, села и начала есть, роняя капли воды с волос на плечи.
А потом пришлось подняться на борт ему. Альтаир безжалостно смотрела, как он, натягивая пуловер, повернулся к ней и тоже делал вид, будто ее не было рядом. Она заметила, что нож по-прежнему с ним. И когда он приблизился к ней, она на всякий случай положила у своих ног крюк. Она подняла взгляд, когда он сел, вытащил из кармана брусок и взял немного жира со сковороды; он собрался заняться лезвием, и ей пришлось признать, что в этом деле у него есть навык.
— Ты бы поел, — сказала она.
— Я как раз забочусь о твоей собственности!
— Это я могу сделать и сама. Ешь!
Но он продолжал возиться с ножом и делал это довольно долго. Альтаир закончила есть, пошла к краю лодки и смела крошки своей порции в воду; потом вытерла тарелку, чтобы положить ее на место.
Мондрагон съел свою порцию, потом тоже пошел со сковородой к краю лодки и окунул ее в воду.
— Проклятье, что ты делаешь? Он обернулся.
— Мою. А разве мытье… — Он сдержался, пока не зашло слишком далеко, но она достаточно хорошо его поняла.
— Железные сковороды не моют, Мондрагон. Их вытирают. От этого они только лучше. А если ты будешь мыть в воде порта еще и тарелки, то заболеешь. И если будешь слишком часто мыться. Мне тоже не нравится быть грязной, Мондрагон, но, черт побери еще раз, помыться иногда просто негде, пока не пройдет дождь, а тогда чертовски холодно!
Альтаир уже кричала. Заметив это, она резко оборвала себя возбужденным фырканьем.
— Мне жаль, — сказал он.
— Хэй, для сухопутной крысы ты управляешься совсем неплохо. Даже не потерял мыло.
— А что мне делать со сковородой?
— Давай сюда. — Она взяла ее у него из рук, вытерла тряпкой и положила на место. — Первый же разогрев убьет заразу.
— Блины были неплохими.
— Спасибо. — Она закрыла крышку ящика с посудой, и села на край полудека, нагнулась и вытащила бутылку с виски. Ей необходим глоток! Небо и предки, этот человек может вызвать жажду у кого хочешь!
Потом она протянула бутылку ему, поразмыслив, что, возможно, и сама
— За мой нож.
Он передал ей нож и точильный камень, взял бутылку и отпил.
Бутылка переходила из рук в руки много раз; наконец, Альтаир вздохнула и заглянула в нее. Янтарной жидкости осталось еще на дюйм.
— А, к черту! — сказала она и снова протянула ее Мондрагону. Он отпил, а она осушила бутылку.
Потом она снова села рыбачить — это занятие обычно успокаивало ее. По ту сторону водной поверхности блестели огни Меровингена — разбросанное над темнеющим приливом золото. Вода лизала лодку, плескалась и сверкала, показывая разбитое зеркальное отражение тускнеющего неба. Поплавок безмятежно покачивался на волнах.
Мондрагон поднялся на палубу и сел рядом с ней, скрестив ноги. Молчал. Смотрел на воду. Возможно, погрузился в, туманные мысли о том, что старый Дет безуспешно пытался проглотить его.
— Тебе действительно везет, — наконец, сказала Альтаир, вырванная из своих мыслей. — Если наглотаешься этой старой воды из канала, заработаешь лихорадку. Ты проглотил ее не меньше литра. Я всю ночь боялась, что начнется лихорадка. Возможно, это виски убило заразу.
— Таблетки, — сказал он. — Я съел массу таблеток от этой воды.
Она повернула к нему голову. Таблетки.
— Ты хочешь сказать, будто заранее знал, что тебя собираются бросить в воду?
— Нет. Вода во всем Меровингене. Плохой водопровод. Они говорят, чтобы пить ее, нужно здесь родиться.
— А ты родился не здесь?
— Нет.
— А где? Молчание.
Альтаир пожала плечами. Масса речных крыс и канальщиков имели такое обыкновение. Беспокоились только о своих делах. Она почувствовала, как клюнула рыба, но когда потянула удочку, не ощутила никакого сопротивления.
— Проклятье! — Она вытянула шнур, вглядываясь в сгущающейся темноте к крючку, но потом все-таки была вынуждена взять его в руку, чтобы убедиться, что наживка действительно исчезла. — Вообще-то эта рыба должна была стать нашим завтраком. Я не собиралась дарить ей свой.
— Ты живешь одна? Этот вопрос обеспокоил ее.
— Временами. У меня много друзей. — Она посмотрела в сгущающуюся тьму и вздохнула. — Ну, да, не везет. — Она смотала снасть и убрала ее, аккуратно привязав к борту лодки возле перил полудека.
Потом повернулась к Мондрагону, долго глядела на него со своего места, смотрела, как он сидел на узкой палубе недалеко от нее, в последнем свете заката. Сердце ее снова бешено застучало, хотя она не находила для этого причины. Что за глупости? Чего я боюсь?
Ох, да ничего. Шесть крадущихся фигур в черном, которые убили человека, и мужчина в темноте на моей лодке — всего-то. Может, как раз сейчас они повсюду его разыскивают. А если они найдут нас?
Он-то знает, кто они такие!
Она скатилась с полудека и встала в среднем проходе. Мондрагон передвинулся на край и свесил ноги вниз, но немедленно убрал их с дороги, когда Альтаир нагнулась и вытащила из укрытия одеяло.