Шрифт:
* * *
Светает. Тени отступают, окружающие предметы ярко окрашиваются, небо становится светло-голубым — восход смерти. Через несколько часов подымающаяся на небосклоне звезда вспыхнет ослепительно белым светом, во много раз увеличится, зальет небо расплавленной ртутью, высушит поверхность этой планеты, сожжет все и сольется со своим раскалившимся спутником в единую гигантскую сверкающую массу.
Я знаю это наверняка: ведь из-за этого-то мы сюда и прилетели. Несколько дней назад нам, в восемнадцатый округ Галактики, сообщили, что должна вспыхнуть переменная звезда Альфа-4 Каменного острова. Поскольку ученые полагали, что
У Альфы-4 Каменного острова девять планет. Три из них окружены плотным слоем разреженной атмосферы, содержащей кислород, и каждую мы обследовали отдельно. Самые интересные явления отметили на Третьей планете. Часть ее покрыта водой, и мы сначала предположили, что разумные существа живут здесь в мелких морях, как это бывает на иных планетах. Но уже с большой высоты можно было заметить, что некоторые континенты там цивилизованы: виднелись большие скопления зданий и четырехугольники обработанных полей. Кое-где жилища стояли очень скученно; очевидно, городское строительство находилось на примитивном, уровне.
Мы пытались договориться с обитателями планеты, так как командир не хотел вызывать войны или даже простой стычки с ними теперь, когда мы, собственно, приносили им роковую весть. Вряд ли они смогут выдержать огромную температуру, когда вспыхнет их звезда. Им оставалось лишь одно: перебраться в другое место, но, видимо, цивилизация здесь не достигла необходимой для этого ступени. Будь у них возможность переселиться на какую-нибудь отдаленную планету, они наверняка не стали бы ждать нашего предостережения. Да и техника у них, по-видимому, на низком уровне: мы вызывали их на всех волнах, простейшими кодами, но никто не откликнулся. Как знать, может быть, у них и электричества-то нет. Нам оставалось только систематизировать материалы, которые мы собрали, облетев несколько раз вокруг планеты, и доставить их в Институт космоса для сравнительного изучения цивилизаций. Да еще зарегистрировать некоторые сведения для Службы галактической информации — одна из референток этого учреждения всю дорогу приставала к нам с какими-то глупыми вопросами. А затем вылететь по направлению к самой Звезде, чтобы выяснить причины ее предстоящей вспышки и превращения в Новую.
Вот эта-то попытка и привела нас к катастрофе. Масса Звезды уже начала меняться, мы не заметили, что ее температура повысилась, и когда включили моторы для старта, произошло замыкание, отказал регулятор. Мы превратились в вечный спутник Третьей планеты. Немедленно была объявлена тревога. К таким событиям мы привыкли и не сразу осознали грозящую нам опасность. Отказал регулятор, что ж, исправим его, невелика беда.
— Через тридцать часов сможем вылететь, — самоуверенно заявил инженер и вдруг побледнел.
Я вздрогнул. Тридцать часов!
За это время все планеты Звезды превратятся в раскаленные пары металлов. А мы — спутник одной из них. Командир собрал нас в зале заседаний. Распределил задания, отдал приказы; в ремонте регулятора должны были участвовать все.
— Неужели вы не понимаете, что это напрасный труд? — крикнул я, увидев, какие у всех деловые, торжественные и строго официальные лица. — Зачем ремонтировать регулятор, если через несколько часов он испарится вместе с нами? Зачем заниматься бессмысленной работой? — Голос у меня дрожал.
— А что вы предлагаете? — спросил командир. — Остается только работать как положено.
— Надеяться на чудо?
— Никто не верит в чудеса, — нетерпеливо нахмурился он. — Я полагал, что в школе вам объясняли, как нужно себя вести в случае опасности.
— В школе нас уверяли, что полеты на ракетах абсолютно безопасны, что мы живем в эпоху, когда Вселенная давно покорена, в эпоху Галактического сообщества, когда никто не умирает зря или по глупости своих начальников…
Я пришел в отчаяние, оскорблял его, готов был разрыдаться. Мне не исполнилось и двадцати, у меня еще нет детей, меня ждет мать, и мне казалось непостижимым, что люди когда-то умирали, едва достигнув ста шестидесяти лет. Как глупо, как нелепо это было! А сейчас по вине каких-то дураков…
— Я не хочу умирать! — кричал я. — Не хочу!
Он подошел ко мне и кивнул остальным. Они быстро удалились, будто еще имело смысл спешить. Я их не понимал, они казались мне безумцами.
— Все это было лишь испытанием, дружок, — отеческим тоном сказал он, чуть ли не поглаживая меня по шлему. — К сожалению, вы не выдержали его. Придется перевести вас на пассажирские линии.
— Неужели?! — воскликнул я.
(Когда-то устраивали такие странные испытания, чтобы отобрать для важных заданий самых подходящих людей.)
— Вы хотите сказать, что эта звезда не вспыхнет, не превратится в Новую, что мы прилетели сюда не для того, чтобы спасти разумные существа, что все это комедия, которую разыграли из-за меня, чтобы выяснить, пригоден ли я для участия в ответственных исследовательских полетах?
Он кивнул. Я покраснел.
— Тогда я понимаю, почему все так спокойны. Хотелось бы посмотреть, как бы они вели себя, окажись все это явью, если бы им грозила смерть. Уверен, что кричали бы также, как и я.
Я просил извинить меня. Жалел, что не выдержал испытания. Командир дал мне труднейшее задание: пришлось работать в скафандре на внешней стороне ракеты без связи с остальными.
Неподалеку от меня работала Зи. Сначала мне было немного стыдно. Я уже давно ухаживал за ней и понимал, что сегодняшним поведением уронил себя в ее глазах. Она строга. Легко осуждает. Я улыбался ей сквозь толстый, прозрачный шлем, помогал чем мог, носил за ней мелочи, которые она оставляла. Притяжение здесь было незначительное; казалось, что я и сам бы смог толкнуть нашу ракету на нужную орбиту.
А потом сомнения снова закопошились во мне. Если это было только испытанием, то почему же оно продолжается? Почему мы не стартовали сразу после моего провала? Я хотел спросить Зи, но не мог, пока не пришла смена. Это были два общепризнанных остряка, два приятеля из Черного квадранта. Я ждал шуток, но они молча схватили наши инструменты и принялись за работу, торопясь как на пожар. Да, над нами и вправду пылала наша звезда.
— Прости, я понимаю, как все это серьезно, я вел себя ужасно, вижу, как мужественны остальные, мне стыдно, Зи… — говорил я, помогая ей снимать скафандр в каюте.
— Я тоже боюсь, — прошептала она.
Так, значит, это все-таки правда, командир обманул меня как мальчишку.
— Значит, я умру?!
— Все мы умрем… — ответила она.
Лгун! Разыграл передо мной комедию, как врач перед смертельно больным, как герой перед трусом. Мне хотелось побежать к нему, но я остановился. Что ему сказать? Он тоже погибнет. В чем его упрекать? Намерения у него были хорошие. Я бросился в объятия Зи. Мы не были близки раньше, она этого не допускала.