Ангел специального назначения
Шрифт:
Немного о лице: американцы «щерятся» бессмысленно, это их беда. Улыбайся от души, не обеднеем.
Смотри в глаза, улыбайся, старайся контролировать голос и, хоть на короткое время, но отвлекись от своих проблем, забудь о них и, вообще, будь естественна, без панибратства. Испытанная тобой положительная эмоция, даже не высказанная, будет с благодарностью воспринята собеседником. Старайся почувствовать к нему добрые чувства. Неважно, что он «козёл по жизни». Нет людей хороших или плохих. Важно твоё отношение к нему. Сегодня человек сказал
Не перебивай, пусть выскажется. Слушай. Люди не умеют слушать. А ведь иногда мы хотим сказать тоже самое, что говорит другой.
Советы — последнее, чего от тебя ждут. Всё равно сделает по своему, а ты раскроешься. Проницательный слушатель может понять по твоему совету. Именно, о тебе, о твоём отношении к ситуации. А оно нам нужно?
И ещё, не дай бог, он этим советом воспользуется. Как правило, добра от этого не выходит. Люди склонны испоганить любой, самый верный способ решения проблемы, а виноват в их глазах будет только советчик.
Ещё один способ оказаться в дураках, — считать себя хитрее других. Если у тебя возникла подобная мысль, значит, уже сглупила. Остановись, вспомни, что сделала и сказала, проанализируй. Ощущение явного успеха или правоты — верный признак надвигающейся неудачи.
Обманывать нужно очень осторожно. Человек расположен к обобщениям. Невинная ложь, раскрытая им в общении с тобой, отложится в подсознании и сформирует целостное мнение.
Закончить беседу нужно вовремя, лучше всего на положительной ноте. Запоминается, это ещё Штирлиц сказал, последняя фраза. Старайся, чтобы твой визави остался под впечатлением концовки разговора. И, наконец, уходя, — уходи».
Оля расслаблено запрокинула голову и с удивлением вспомнила несколько, как ей показалось, известных давным–давно мелочей.
Она знала, что фраза должна быть не длиннее семи слов, в крайнем случае, десяти. А скороговорка запоминается плохо потому, что говорится быстрее двух с половиной слов в секунду. Фраза должна произноситься не дольше шести секунд. Её рассмешило, что мужчина способен внимательно слушать только первые пятнадцать секунд, после начинает думать о том, что добавить к разговору от себя. Она медленно засыпала под короткие, но врезающиеся в память фразы.
Алексей дождался, когда подопечная уснула и, наконец, прервался. — «Зачем ей это? Хотя, кто знает. Не так много в его знаниях вещей, способных не вызвать у человека неприятия.
Ещё бы, был даже такой предмет с весёлым названием: Психофизиологические аспекты пытки
Когда его читали, воспринималось с интересом, даже с юмором.
Но после первых боевых выходов, когда пришлось столкнуться с предметом ближе, поняли — весёлого мало.
Недавно Алексей заметил, что почти не спит, вернее её тело спит, глаза закрыты, а мозг продолжает работать. И в этой темноте и безмолвии невольно лезет в голову всякая ерунда. Вот и сейчас,
Леха укрылся за спинами и тихо дремлет, уперев ручку в конспект. Идёт второй час пары.
Преподаватель, майор со смешной фамилией Суточкин, затаился возле кафедры и, борясь с приступами жестокого похмелья, бубнит текст.
«Об отношении человека к боли полезно знать, — он прокашлялся, — что:
— субъекты, склонные к общению, устойчивее к боли, чем те, кто любит одиночество;
— кастраты и наркоманы, не находящиеся под влиянием наркотика, мучительно переживают боль».
Вовка сдавлено хрюкнул.
Майор, и в болезненном состоянии не потерявший остроты слуха, поднял голову на источник помехи. Все замерли.
Он вновь уткнулся носом в конспект:
«— при ожидании болевого ощущения чувствительность на боль заметно повышается;
— значительная боль легко и надолго запоминается;
— о том, что человек переживает мучительную боль, обычно говорят стиснутые зубы, выпученные глаза, расширенные ноздри, обильный пот, сильные расстройства кровообращения и дыхания; когда боль длится слишком долго, возможны также бледность кожи, упадок сил, дрожь и, в конечном счёте, обморок;
— знаком реальности испытываемого страдания надо считать не крики, а значительное расширение зрачков». — Лектор тяжело вздохнул, видимо, представив бокал ледяного пива. Леха с усмешкой подумал, что уж у него-то зрачки наверняка расширены.
Майор перевернул страницу и углубился в текст. — «Любое пыточное воздействие должно быть точно дозируемым, ибо когда объект лишается сознания, оно становится бессмысленным. Для преодоления этой неприятности жертву окатывают холодной водой и вводят ей фармакостимуляторы.»
«Хорошее слово — неприятность. — Хмыкнул Алексей, — на полном серьёзе записывать эту дичь, а ведь ещё зачёты будут. Хорошо, хоть не практика. Он прислушался
…Это внезапно заставляет объект прочувствовать свою беспомощность, ничтожество и унижение. Особенно эффективен вариант принуждения человека совершить какую-либо подлость по отношению к близким.
Хорошо ломает волю отключение от всех сенсорных раздражителей, либо значительный избыток света (использование бокса с молочно–белыми однообразными стенами и ярко светящими прожекторами…), а также полное лишение объекта сна.
Алексей, не вникая в смысл произносимого, торопливо строчил в тетради.
Вовка толкнул его локтем. — А зачем так много всего? — Леха непонимающе уставился на него. — Чего много?
— Ну, способов. Вколол, какой-нибудь пентотал и готово.
— Слушай, я что, инквизитор? Вон, у него спроси. Он сейчас сам как на допросе. За сто грамм любой секрет выдаст.
А майор, словно выброшенная на берег рыба, вдохнул спёртый воздух аудитории и, не в силах бороться с тошнотой, встал и, буркнув что то, выскочил из класса.