Ангел тьмы
Шрифт:
Она обратила улыбку Люциусу, сделав ее еще шире. Будто знала, что с Люциусом от флирта приключаются корчи, что, собственно, и произошло.
— Я, э-э… — Он показал бляху. — Детектив-сержант Люциус Айзексон. Также представляю Полицейское управление Нью-Йорка.
— Неужто братья? — произнесла сестра Хантер, и золотистые глаза ее так и заплясали от одного к другому. — Какая прелесть… И вам позволяют работать вместе! Однако я такого не ожидала: мне казалось, вся нью-йоркская полиция носит фамилию Махоуни и такие роскошные усы торчком.
Айзексоны заулыбались — их можно было завоевать подобной шуточкой.
Сестра Хантер перевела взгляд за спины детектив-сержантов на мистера Мура и доктора, и игривости в ее тоне ощутимо поубавилось.
— А эти джентльмены? — спросила она. — Они ведь никак не могут быть полицейскими.
— Разумеется, — ответил ей Маркус. — Они… помогают нам в следствии. Мистер Джон Скайлер Мур и доктор Ласло Крайцлер.
Лицо ее вытянулось, похоже, с искренним трепетом и смирением, и сестра Хантер устремила свой солнечный взор прямо в черные глаза доктора Крайцлера.
— Я… у меня нет слов… — Казалось, ей действительно тяжело говорить. — Разумеется, я знакома с вашими работами, доктор. Понимаете, раньше я была сестрой милосердия в «Родильном доме», это чуть дальше по улице от вашего…
— Да, я знаю, — холодно ответил доктор, раздраженный тем, что беседа затягивается.
— Надеюсь, вы не будете ставить мне это в вину, — продолжала сестра Хантер. — Я знаю, что думает доктор Маркоу… я и сама прочла несколько ваших монографий, и мне они показались чрезвычайно интересными.
В ответ доктор отвесил лишь короткий поклон — скорее даже легкий кивок; но даже если и было ясно, что он прекрасно понимает: женщина пытается что-то затронуть в нем, — не менее ясным было и то, что затронуть ей в нем это удалось.
Когда она повернулась к мистеру Муру, лицо ее несколько секунд оставалось неподвижным, но затем она явила еще один кокетливый взгляд, через мгновение переросший в томный:
— А мистер Мур?..
Тот улыбнулся ей в ответ и выложил все карты, как простой любитель, коим в действительности не был:
— «Нью-Йорк Таймс», — произнес он, протягивая руку.
Мисс Говард при виде такого изумленно фыркнула.
— Будь я проклята, — прошептала она. — Четыре из четырех… она хитра, не то слово.
— Что у нее за выговор? — тихо спросил я. — Не догоняю… точно не Новая Англия, но и на местную манеру не похоже…
— Нет-нет, — шепнула в ответ мисс Говард, с улыбкой качнув головой. — Это северный акцент… так говорят у меня на родине, разве что, может, еще немного севернее. Да, такойвыговор я слыхала и раньше.
Тем временем доктор, стоявший на ступеньках, откашлялся:
— Думаю, детектив-сержант, — начал он, — лучше бы нам быстрее перейти к делу.
— Ах да, — встрепенулся Маркус. — Именно. Миссис Хантер, у нас есть основания предполагать, что…
— Прошу вас, — ответила она, улыбаясь ему все так же обворожительно. И, поведя рукой в глубину дома, продолжила: — Что бы это ни было, уверена, всем нам будет куда приятнее обсудить это за чаем.
Словно отражения в двух зеркалах, четверо мужчин на крыльце и трое нас в коляске переглянулись между собой в ошеломлении. Мы столько всего напридумывали, чтобы попасть внутрь и выяснить, нет ли там малышки Линаресов, что столь открытое приглашение было как удар под дых.
— Что? — прошептала мисс Говард, когда к ней вернулся дар речи.
— За чаем? — произнес Сайрус в таком же замешательстве.
— Надеюсь, им достанет благоразумия не пить его, — вот все, что получилось сказать у меня.
Сестра Хантер замерла в проеме, дожидаясь ответа; наконец Люциусу удалось выговорить что-то вроде:
— Мэм, не знаю, действительно ли вы понимаете сущность…
— Детектив-сержант, — ответила она ему тоном, с одной стороны заботливо-материнским, но в то же время — не лишенным прежней игривости. — Мне, как, я подозреваю, вам известно, за последние годы выпало достаточно бед, чтобы не гадать относительно сущности вашего дела — она никак не может оказаться радостной. Я просто предлагаю разрешить его настолько цивильно, насколько это возможно. Всего-то.
Люциус очумело взглянул на доктора, который с каменным лицом оценивал происходящее. Затем доктор пожал плечами и кивнул детектив-сержантам, словно говоря: «Ну если ей так хочется облегчить нам задачу…»
— О боже, — прошелестела мисс Говард. — Они действительно заходят.
Четверо наших друзей один за другим начали растворяться внутри; последним заходил доктор. Когда он переступал порог, сестра Хантер коснулась его плеча, обратившись к нему с прежним неподдельным благоговением в голосе:
— Э-э, гм… доктор?
Он обернулся, а женщина в этот момент внезапно глянула прямо на нас в коляске; не просто в нашу сторону, нет — прямо нанас.
— Вы не желаете пригласить в дом остальных ваших друзей? Мне бы не хотелось казаться невежливой…
На миг взгляд доктора, захваченного врасплох, действительно метнулся к нам; но уж на такой ерунде его подловить даже на долю секунды едва ли было кому-то под силу.
— А… — буркнул он. — Нет. Не думаю. Видите ли, это мои слуги. С ними все будет в порядке.
Сказав так, он скрылся внутри.
Сестра Хантер окинула взором улицу и реку за ней, после чего глянула на восток. Подняла руку и вроде как помахала кому-то вдалеке. Затем вновь перевела взгляд на нас, оставшихся в коляске:
Куда-то подевалось все радушие и благоговение; впервые я смог увидеть в этих золотистых глазах неумолимую, даже убийственную жестокость. Одного их вида оказалось бы достаточно, чтобы мне стало не по себе; но, когда я взглянул на тот квартал, что расстилался перед нашим экипажем, заинтересовавшись, кому или чему могла махать рукой сестра Хантер, легкое беспокойство стремительно обернулось более ощутимым страхом.