Ангел
Шрифт:
— Подите прочь, Кирби.
Улыбнувшись, Финеас вышел. Ангел в сердцах захлопнул за ним дверь. И лишь спустя несколько секунд сообразил, что Касси сейчас здесь, в этом городе, возможно, всего лишь в нескольких кварталах от него. Он тотчас же почувствовал, что его неудержимо влечет к ней.
Глава 32
— Мы уже разведены?
При звуках голоса, донесшегося до нее сквозь сон, Касси раскрыла глаза.
— Что?
— Мы уже разведены?
Она сразу поняла, кто задал этот вопрос, но, не удержавшись, спросила:
— Ангел?
Его рука тотчас скользнула в душистую массу ее волос, а тяжелое тело прижало ее к постели.
— Ответь на мой вопрос, Касси.
— Нет.
— А ты…
— Нет! — поспешно ответила она. — У меня просто не было для этого времени…
И тут же губы Ангела прижались к ее губам. Похоже, он не был расположен к долгим разговорам. Его непреодолимо тянуло к ее телу, скрытому под теплой фланелью ночной сорочки.
— Почему ты спишь в сорочке?
Вопрос был не из тех, к которым настоящие леди должны относиться серьезно. Но Касси все же ответила:
— Без сорочки я сплю только летом.
Ангел негромко рассмеялся, прекрасно понимая, что ее обнаженное тело будет теперь постоянно возникать перед его мысленным взором. Он принялся целовать ее, Касси глухо застонала. Вскоре его дыхание слилось с ее дыханием.
— У тебя самые сладкие, самые нежные губы, которых я когда-либо касался, — проговорил он, лаская ее.
— Ангел, от звуков твоего голоса у меня мурашки бегут.
— А что делают с тобой мои губы?
— Лишают всяких сил.
Он теребил губами мочку ее уха.
— А что еще?
— Распаляют, — прошептала она.
— О Боже, Касси, я просто взорвусь, если сейчас же не смогу насладиться тобой.
— Тогда чего ты ждешь?
Он рассмеялся и снова принялся целовать ее. Потом перекатился на бок и отбросил прикрывавшее Касси одеяло. Она резким движением распахнула ворот своей ночной сорочки, оторвав три пуговицы. Он выдернул из-за пояса брюк рубашку, с которой тоже посыпались горохом пуговицы. Несколько секунд спустя он уже прижимал ее к постели своим горячим телом. Она обхватила его руками и ногами, крепко прижимая к себе. В следующее мгновение он вошел в нее, и уже знакомая страстная дрожь пробежала по ее телу, дрожь, передавшаяся ему и еще сильнее распалившая его.
Касси медленно опустила ноги и вдруг коснулась кончиками пальцев гладкой кожи голенищ. Оказалось, что Ангел не снял ни сапог, ни брюк. Сначала ее это рассмешило. Но тут же захотелось заплакать.
Господи, как же она ненавидела ту действительность, которая возвращалась, когда отступал угар страсти. Однажды ей захотелось, чтобы эта действительность исчезла раз и навсегда. Но желать этого — все равно что просить зиму уступить место лету в самом начале января. Сколько ни проси — ничего не изменилось бы.
Такое положение вещей казалось ей крайне возмутительным. И Ангел, именно сейчас, тоже возмущал ее. Особенно обижало то, что он даже не снял сапог.
Она дала ему это понять:
— В следующий раз обязательно снимай сапоги.
— А Марабелла здесь?
— Нет.
— Тогда я сниму их прямо сейчас.
— Да нет, не снимай. Тебе нельзя тут оставаться.
— Но я не могу оставить тебя, Касси. Это сильнее меня. Мы снова будем любить друг друга, но медленно и долго.
При этих словах она вновь затрепетала, но тут же усилием воли подавила свои чувства.
— Нет, не будем, — заявила она. — Тебе придется уйти, пока нас не услышала моя мама и не пришла сюда со своим револьвером.
— Где она?
— В соседней комнате.
— Тогда нам придется проявить осторожность, не так ли?
— Ангел…
Он снова принялся ласкать Касси, покрывая поцелуями все ее тело.
Она не должна была на этот раз поддаваться его чарам. Не должна была… Но не смогла устоять. Потому что слишком скучала по нему, слишком страстно хотела его, оказалась слишком восприимчива к его ласкам. Уже давно, с тех самых пор, когда он, вскочив на коня, умчался с отцовского ранчо, ее мучила мысль о том, что она никогда больше не коснется его тела.
И вот теперь прикосновения его руки к ее груди и животу лишали Касси всякой силы воли и способности к сопротивлению. От его ласк по коже пробегали мурашки, соски набухали и вздымались. Всего несколько минут назад она испытала величайшее из всех наслаждений, которые только можно было вообразить, но при одной лишь мысли о том, что ей снова предстоит это, Касси почувствовала, что все ее тело словно воспламенилось. Ангел же не делал ничего, чтобы приблизить завершающий взрыв чувств. Он сказал «медленно и долго» и теперь любил ее именно так.
Касси казалось, что он знает ее гораздо лучше, чем она сама. На всем ее теле не осталось ни дюйма, к которому не прикоснулись бы его губы. Он даже перевернул ее та живот, чтобы покрыть поцелуями ее спину. Ангел легонько покусывал нежные полукружия ее ягодиц, исторгая 13 ее груди сдавленный смех — Касси вспомнила, что точно так же любила делать порой и Марабелла. Потом его язык коснулся нежнейшей кожи ее подколенных впадинок. Она даже не могла себе представить, что на ее теле существует так много чувствительных мест. И он нашел все эти места, лаская ее руками, губами, языком.
Уже приближался рассвет, когда Ангел наконец насытился ею. Касси и сама испытала такое наслаждение, что не могла больше сердиться на него. К тому же он был прав, сегодня они могли не спешить. И кроме того… Этот мужчина был таким же искусным любовником, как и стрелком.
Теперь ей хотелось только одного — провалиться в сон, подобный забытью, но она не решалась уснуть, пока Ангел был с ней. Однако он не спешил уходить, а у нее уже не было сил, чтобы поторопить его.
Он лежал рядом с ней, лежал, забросив руки за голову и закрыв глаза, но она прекрасно знала, что он не спит. На губах его играла едва заметная улыбка. На какой-то миг улыбка эта озадачила ее, но лишь на миг. Ведь он казался сейчас совершенно довольным жизнью человеком — так почему бы ему не улыбаться? Он достиг всего, чего хотел. Но Касси не завидовала ему. Она и сама готова была улыбаться. Только бы грубая действительность не разрушила очарования этого мига…