Ангел
Шрифт:
— Здравствуй, Высокий Выбор Его… Ты должен знать, кто я. Открой свою рождённую среди звёзд память…
…Я знал его. Из глубин моего мозга услужливо вынырнуло то спящее там знание, которое было заложено туда чьими-то заботливыми руками. Скорее всего, именно того, кто стоял сейчас передо мною в почтительном молчании, не поднимая взгляда и терпеливо ожидая моего ответа.
— Здравствуй, Маакуа, верная Длань и Опора Его…
Я ответил именно так, как следовало, проявляя должное уважение к лицу, допущенному к самому Господу. И то, что он не обратился ко мне с порога, а сначала уделил внимание столпившимся здесь людям, наверное, имело свои причины. Завладев их сознанием, Архангел оставил нас одних. И теперь в полной мере отдавал мне всё своё внимание и почтение.
Наша беседа напоминала разговор двух почти обычных именитых граждан, расшаркивающихся друг перед другом на богатом приёме. И абсолютно ничем не походили мы, наши речи и мысли сейчас, на существ из волшебных фантазий человечества. Что поделать, — в мире полно необычного и нами не понимаемого, что почитаем мы за волшебство, и что в нашем представлении просто обязано носить характер возвышенной нереальности, почти неестественности. Но так уж устроен мир, что, кроме многообразия форм и неведомых нам законов мироздания, принимаемых нами за чудо, нет и не может быть в нём ничего действительно магического и по-детски «новогоднего». Даже на далёких звёздах, среди вечности и холода Пустоты, не кипят моря магий, не бьются на лазерных мечах джедаи, и не живут своим умом могучие роботы, лепящие друг друга из консервных банок, щепок и жвачки в цехах по переработке содержимого мусорных баков Вселенной. Всё это мишура наших мечтаний, летучие перья разодранных подушек нашего желаемого. Желаемого, чьи корни восходят в глубокую древность, из которой в нашей жизни как-то странно задержались и прижились «сказки», бывшие когда-то простой реальностью будней. С их традициями и обычаями, с ритуалами и действиями, чьи мощь и естественность результатов стёрло всесильное Время, оставив нам в наследие лишь веру в то, что ранее бывшее абсолютно повседневным ныне есть подлинная волшба. Мы утеряли естественность управления процессами преобразования энергий, которым столь мастерски учились владеть наши далёкие предки. Мы странно устроены. Разогнать тучи самолётами, рассеять град выстрелами из орудий, нейтрализовать ливень распылёнными в облаках реактивами — к этому мы привыкли быстро. А стоит умеющему управлять мощью стихий поднять властно руки к небесам и развести те же тучи, как со всех сторон обязательно посыплются обвинения в шарлатанстве. И всё же мы — сущие дети, искренне верящие в приход Дедушки Мороза. При этом мы забываем напрочь, что Вселенная принадлежит живым существам, что в ней царят и правят кровь и страдания, бушуют и стихают войны, и мыслят в ней во многом одинаково. Нет среди звёзд именно волшебников, творящих миры из ничего. Всё в этом Сущем сотворено из Материй, рассеянных к услугам имеющих Власть в пространстве, словно спелое зерно из колосьев, что не убрали с полей. Материй разно полярных, почти разумных и живых, негативных и положительных по «характеру»; и лишь Его разуму и мощи в полной мере позволено то, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не будет дано, или даже просто дозволено узнать в полной мере, любому из смертных существ. Потому как именно Он и есть то Великое, Неоспоримое и Непознанное Чудо, для которого нет и не могло изначально быть невозможного. Он — сама благодать и изначальность Творения. Право и Суть существующего. Начало и Последовательность живущего. Высшая Возможность, благодаря всесилию которой из этого «ничто» мы и возникли. Никто не сравнится с Ним, лишь в отблеске мощи Его нам иногда, на краткий миг, милосердно позволено становиться почти всесильными. Направляя к нам щедрою рукою, по нашим мольбам, выраженным в виде могучих и горячих слов, потоки своих энергий, Он дарует нам временное право творить собственные чудеса, свои маленькие победы, за которые нам рано или поздно придётся держать ответ. Ибо ничто в Мире не бывает неведомо из чего возникшим и бесследно прошедшим. И всё, что совершаем мы, есть не что иное, как Его снисходительная и добрая помощь. Помощь бесконечно мудрого Учителя, заботливо склонившегося над попытками ученика узреть в микроскоп созданную вчера Учителем же молекулу…
Поэтому Первый пришёл ко мне вот так, — по-своему просто и без помпы. И не говорит он мне напыщенных фраз, достойных мыльной оперы. Да, скорее всего, он не шагал с сосульками под подбородком, на лыжах, через всю Европу, и не грёб до посинения своей зеленовато-серой кожи на лодке по Норвежскому морю и Балтике.
Он пришёл ко мне доступным именно и только ему способом, дарованным Свыше. Лишь там, откуда он вышел Первым и самым преданным, награждают подобными талантами. Лишь ему, да ещё, пожалуй, горстке избранных, дано быть отголосками чуда. Чуда, что давно и безвозвратно разжирело и умерло здесь, на Земле. Мне оно даровано на время. Им — навсегда. Как Теням.
И говорит он со мною на понятном мне языке, не швыряя для пущего эффекта молнии о землю, и не превращается в дракона потому, что дело, ради которого он здесь, гораздо страшнее и прозаичнее, чем спасение кукольной, киношной Галактики.
— Высокий, я ждал тебя много лет. Иногда мне кажется, что целую вечность. Потому как странно, что среди великого, бесконечного множества имевшихся в Его колыбелях душ он так долго и пристально, тщательно и прозорливо отбирал именно тебя. Человека. По сути происхождения, прошлому телу и душе.
Я улыбнулся ему:
— Ты должен знать, Первый, что наша планета куда богаче на внешние проявления и искусственность, наносной героизм, чем на что-то большее. Порою я сам удивляюсь тому, что среди такого множества Он выбрал, наверное, не того. В моей прошлой Сути не было ни выдающегося, ни праведного.
— Он не ошибается, Аолитт… Его выбор всегда точен. Всё, что выпало на мою долю — это воссоздание клеток твоей памяти, помнящей аспекты твоей личности, ставшей угодной Его взору. Да изготовление слепка твоего нового образа, что позволил бы тебе пройти весь путь, и в который лишь Ему было под силу вдохнуть эту жизнь. Ему не нужны праведники в шелках. Не нужны ратоборцы словесности. Ты знаешь это сам. Туда, где скоро озёрами вскипит кровь, отправляют лишь тех, кто и пил её, как воду… — Он вернул мне слегка укоризненную улыбку. Словно отчитав за сомнения.
— Я пришёл расставить…, нет, скорее, поправить, фигуры на доске. Процесс был начат этой женщиной, хотя и несколько торопливо. Мне остаётся лишь верно завершить его. Возможно, я совершаю этим преступление пред Его волей, но ведь никто не запрещал мне следить за Игрой на чьей-нибудь стороне, верно?
Готов спорить на что угодно, если он не попытался подмигнуть мне. Правда, с его глазами сделать это почти невозможно, но мерцание, поменявшийся накал их вполне мог сойти и за подмигивание.
Безусловно, всякая игра предполагает небольшой тонкий ход, предварительную подготовку, даже проигрывание возможных ситуаций заранее. Это я понимал. И хотя всего предугадать нельзя, а под стол не спрячешь суфлёра-шпиона, подающего нужные карты, заготовленные в рукаве козыри могут переломить ход игры.
Маакуа вновь бросил для Келли через плечо:
— Ваше бессилие нельзя назвать ни зазорным, ни постыдным. Ведь это Его замысел. И не твоя вина, женщина, что вы, люди, не в силах понять всей его глубины. Тебе взаймы даны некоторые могущество и сила. И мне приятно видеть, что ты используешь их именно так, как Он и предполагал. Не кичась и не разбрасываясь, ибо понимаешь, что нет ничего беспредельного в смертном Сущем…
Раскрывшие рты Джи, Чик и Фогель не смели и дохнуть. Перед их глазами беседовали о высоком двое, будто позабыв о существовании остальных.
Но Маакуа уже повернулся к ним:
— Волею Упорядоченного и Высшего вам, без вашего ведома, было дано право оказаться причастными и выбирать. Судьбу не выбирают, как принято у вас говорить, и всё же… Смерть и честь в глазах Творца, или бесславие и проклятие памяти Вселенной. От того, что вы выберете, зависит не только судьба вашего Дома, но и сам смысл дальнейшего существования ныне имеющегося состояния Материй. Именно сама возможность сохранения нынешнего порядка вещей. Я знаю, что Его призрение на вас не всегда было полным, не все ваши мольбы были слышимы Им в грохоте сил Упорядоченного. И воля Его, приведшая вас к алтарю жертвенности, не всем из вас может показаться доброй, а доля — завидной. Но выбор пал на вас, и вы оказались причастны. Не мне осуждать или одобрять ход Его мыслей, которыми Он руководствовался, отбирая вас из огромного множества вариаций. Очевидно, Он счёл, что в вас в достаточной степени присутствуют все или многие необходимые для этого черты, присущие детям Его. Пороки и добродетели, что замешаны в вас, и есть основа Выбора, как я думаю. Тот набор душевных факторов, сущности которых и должны были принять участие в Противостоянии. Как дополнение или противовес к выбору Им того, кто "назначен ответственным" за расстановку акцентов в череде событий. По воле Его этим Избранным оказался не я, а тот, — Первый при этих словах указал на меня, — кто носит близкое вам по моральному восприятию, по символу Надежды, но далёкое по истинному смыслу и трудное для понимания, имя, — Ангел…
…Я не полномочен раздавать какие бы то ни было обещания, или говорить от Его имени сверх необходимого, но в своих рамках я волен вещать от себя всё, что сочту необходимым. И от своего имени я прошу вашего решения. Так сложилось, что именно вам выпала доля принести свои тела в жертву. Ибо о душах ваших я спокоен. Ушедшие в небытие до вас сделали свой выбор безо всяких просьб, о чём вы недавно и узнали. Я же смиренно и покорно прошу вас, горстку жителей Земли: скажите своё Слово в защиту или обвинение Сущего… — Первый сбросил мысленные преграды, и остался перед троицей в своём истинном обличье. Это я понял по глазам тех, к кому он обращался. Когда прошло их первое оцепенение, Чик с трудом, но выговорил:
— Я знаю Вас, как ни странно. Вы — те, кто храните Землю. Наверное, Вы вправе теперь спросить с нас за все услуги…
Герхард и Ковбой, оправившиеся от потрясения, переглянулись: откуда Нортону известны и такие вещи?
А тот уже с привычной ему увлечённостью пояснял:
— Я видел древние гравюры хранилищ Ватикана. Тех, что списаны с наскальных рисунков Монголии. Вы — заступники Веры и Хранители тела Земли. Так вас называет надпись под рисунком. — Он смутился, поняв, что затеял разговор не ко времени. — За право лично взглянуть на оригинал изображения я заплатил немало денег…