Ангел
Шрифт:
– Я понимаю,– тихо проговорила Рози.– Так вы считаете, это из-за своего горя она плохо чувствовала себя несколько недель назад?
– Oui. И, пожалуйста, мадам, не волнуйтесь так из-за нее. С ней все будет хорошо. Я знала ее еще до того, как она родилась. Она сильная. А сейчас я, пожалуй, должна пойти на кухню. Мне нужно помочь Доминику приготовить все к обеду. Я пришлю Марселя убрать пустые чемоданы.
– Хорошо, Анни. И спасибо большое, что помогли мне распаковать вещи.
– Не за что, мадам де Монфлери. Мне всегда приятно
Оставшись одна, Рози еще минут десять наводила порядок в спальне, раскладывая свои вещи, потом перешла в гостиную.
Это была элегантная, полная воздуха просторная комната с высоким потолком и множеством больших окон, выходящих на сад и блестящую за ним реку Шер. От открывающейся панорамы невозможно было отвести глаз.
Выдержанная в мягких небесно-голубых и кремовых тонах с вкраплениями серовато-розового и бледно-горчичного, комната своей поблекшей изысканностью напоминала о старинном происхождении обедневшей аристократии. В то же время это была удивительно удобная комната, одна из самых любимых Рози.
Шелк, тафта и парча были старыми, давно потерявшими первоначальный цвет, а обюссонский ковер XVIII века местами сильно изношен. Но тем не менее это было настоящее сокровище. Деревянная мебель была необыкновенно красива, особенно тисовое бюро времен Людовика XVI с украшениями из позолоченной бронзы. Обладавшее поистине музейной ценностью, оно стояло в простенке между двумя окнами в дальнем конце комнаты. Не менее ценным был и пристенный столик с мраморной крышкой и украшенным тонкой резьбой основанием. Удобные диваны, кресла и несколько журнальных столиков из древесины фруктовых пород с инкрустацией придавали ей необыкновенный уют.
За прошедшие годы граф был вынужден распродать многое, наименее ценное, чтобы должным образом содержать замок. Ценные бумаги, остающиеся от отца, не покрывали всех расходов. Сумма, получаемая графом, была чисто символической.
Однако в последние три года финансовое положение графа начало несколько поправляться, и, к его большому облегчению, он не имел нужды участвовать в парижских аукционах и обращаться к торговцам антиквариатом с набережной Вольтера.
Он открыл замок для публичных посещений и начал торговать сувенирами, самыми популярными из которых были средневековые игрушки и куклы, сделанные Рози по образцам старинной коллекции, обнаруженной ею в мансарде.
И хотя это новое предприятие не сделало его богатым, деньги были довольно значительными. Во всяком случае дохода за прошлую весну и лето хватило, чтобы поддерживать дом последующие шесть месяцев. Кроме того, маленькое семейное производство, изобретенное Рози, позволяло графу жить без долгов.
Часто он ей говорил: «Благодаря твоему таланту и умению убеждать, я могу наконец свести дебет с кредитом и удерживать банкиров на расстоянии».
Сейчас Рози вспомнила о деньгах, заметив несколько уродливых подтеков на потолке как раз над окном. В августе этого не было. Едва ли у них мог найтись хоть один свободный франк на ремонт и покраску. Во всяком случае не в этом месяце, учитывая приближающееся Рождество и множество дел, свалившихся в связи с этим на Анри де Монфлери.
«Ничего,– думала она,– я сама этим займусь, когда слесарь исправит протечку. Гастон с братом помогут мне. Всего-то и нужно – штукатурка и белила. Ничего сложного, я уверена». Роза всегда гордилась умением украшать дом своими руками, научившись у мастеров, изготовлявших декорации для фильмов: Она решила во что бы то ни стало привести все в порядок.
Достав дорожную сумку, она вынула из нее картонные папки с начатыми для фильма Гэвина разработками, достала и серую «конкордовскую» папку, в которой она хранила свои личные бумаги кое-какие вещички.
Среди них была и фотография в серебряной рамке их компании, снятой много лет назад в Нью-Йорке. Куда бы Рози ни отправлялась, она всегда брала ее с собой. Сейчас она поставила ее рядом с другими, и лица Нелл, Гэвина, Кевина, Санни и Мики, улыбаясь, посмотрели на нее с крыши старинного комода.
Какими молодыми и прекрасными были эти лица, еще не тронутые жизнью! Какими наивными...
«Но мы давно потеряли свою наивность,– проговорила она про себя.– Жизнь изменила нас, сделала жестче, принесла разочарования, разрушила иллюзии, надежды и мечты. Возможно, бесповоротно. И все мы пошли не теми дорогами».
– «Дороги, которые мы не выбрали, куда бы нас завели?» – она вслух вспомнила слова песни из прекрасного мюзикла Сондхейма «Причуды», популярного в начале семидесятых. В нем играли Алекс Смит, Джон Мак-Мартин, Ивонн де Карло и Джин Нельсон. Каждый раз, слушая «Бродвейский альбом», она испытывала невероятный восторг.
Потом она подумала: «А может, мы вовсе и не ошиблись в выборе дорог? Может быть, каждый из нас выбрал именно ту дорогу? Возможно, то, как мы живем,– это наша судьба... Что должно случиться, то и случается».
Несомненно, она, Гэвин, Нелл и Кевин достигли немалых высот в карьере. Но не в личной жизни. Если верить Нелл, у Гэвина дела были не лучше, чем у остальных.
Подавив вздох, она поправила стоящую фотографию и задержала взгляд на снимке Колетт и Клода. Они были сняты на террасе Монфлери несколько лет назад.
На этом цветном снимке они были как живые.
Как прекрасна была Колли: загорелое лицо, развевающиеся на легком ветерке темные локоны, полные смеющиеся губы и сияющие голубые, как небо над ней, глаза. И Клод, молодой и красивый, с обожанием смотрит на свою юную жену. Какой худенькой выглядит Колли на этой фотографии. Конечно, Анни права, всю жизнь она была, как тростиночка.
И тем не менее чрезмерная худоба Колетт волновала Рози, в этом было что-то пугающее. «Она такая хрупкая,– подумала Рози.– Да, вот именно, в этом и состоит перемена в ней. За эти три месяца, пока меня не было, она стала ужасно, просто ужасно хрупкой». Отвернувшись от фотографий, Рози принялась раскладывать по местам свои многочисленные вещи, но тревога за Колли не оставляла ее.
В какой-то момент она наклонилась, чтобы положить в ящики письменного стола свои бумаги и случайно взглянула в окно. От восторга у нее захватило дух.