Ангелочек. Время любить
Шрифт:
Впервые молодая пациентка смотрела на Анжелину, забыв о стонах и криках. Похоже, она была заворожена красотой повитухи и даже смогла улыбнуться.
– Значит, я не умру? – пролепетала она. – Вы спасете меня? И моего ребенка тоже?
– С Божьей и вашей помощью, думаю, да, – ласково сказала Анжелина. – Мадам, я знаю, что вам приходится терпеть адские муки. Но если вы еще немного потерпите и будете следовать всем моим советам, мы с вами справимся.
Все присутствующие в комнате хранили молчание. Даже матрона перестала ворчать
Будущий отец застыл, поддерживая свою юную супругу за плечи. Он тоже следил за тем, как Анжелина делает массаж. На первый взгляд ее движения казались простыми. Повитуха была напряжена и не спускала глаз с живота пациентки. Потом Анжелина приступила ко второму осмотру, более продолжительному, все так же скрываясь под простыней. Своими маленькими ловкими руками она пыталась повернуть ребенка головкой к уже достаточно раскрывшейся шейке матки.
– А теперь тужьтесь, – велела она роженице. – Подойдите сюда, мадам, пусть она обопрется о вас.
Анжелина обращалась к даме в строгом чепце, стоявшей около очага. Та сразу же повиновалась.
– Хорошо, очень хорошо! – воскликнула Анжелина через несколько минут. – Тужьтесь, еще тужьтесь, не переводите дыхания! Браво, мадам, браво!
Ребенок выскочил из своей телесной тюрьмы с победоносным криком. Счастливая повитуха осторожно взяла его в руки.
– Мальчик! – объявила она. – Великолепный мальчик.
Вообще-то новорожденный был меньше других младенцев. Он, вероятно, весил около трех килограммов, однако активно размахивал ручками и ножками и издавал пронзительные крики. Восхищенный отец не сводил глаз с сына.
– Слава Богу! Слава Богу! – шептал он. – Мадемуазель Лубе, как нам вас отблагодарить? Если бы не вы…
– Да, спасибо, спасибо! – задыхаясь, говорила молодая мать. – Вы небесный ангел, да!
– Нет, просто дипломированная повитуха, которой посчастливилось работать с компетентными врачами. Но не будем говорить обо мне. Я должна обрезать пуповину и проследить за последом.
Анжелина почувствовала, что возвращается к жизни. Ремесло всегда придавало ей новых, благодатных сил, умиротворяло ее. Как только она убеждалась, что ребенок здоров, а состояние матери вполне удовлетворительное, ею овладевало чувство эйфории. И тогда Анжелина от всего сердца начинала благодарить Господа и Пресвятую Деву.
– Этой столь мужественной молодой даме надо дать куриного бульона, – посоветовала Анжелина.
Вокруг роженицы началась суматоха. Жизнь этой семьи, все члены которой еще недавно опасались худшего, возвращалась в свое обычное русло.
Повитуха поставила таз с теплой водой и взяла чистые простыни, чтобы омыть мать и ребенка. И снова все восхищались каждым ее движением.
– Теперь настало время познакомиться! – воскликнул отец со счастливой улыбкой на губах. – Жан-Рене Саденак, мадемуазель, и моя дражайшая супруга Сидони. Мои родители Поль и
Матрона, нахмурившись, сидела в углу у очага. Анжелина бросила на нее укоризненный взгляд, но не осмелилась попросить уйти.
– Снимаю перед вами шляпу, мадемуазель Лубе, – наконец проворчала матрона. – Мне говорили, что надо спасать малыша, да… Мадам Рикар, соседка, даже пошла за мсье кюре…
– Да, правда, – подтвердил Жан-Рене Саденак. – Именно мадам Рикар посоветовала мне отправиться в Сен-Лизье и попросить вас о помощи. Несмотря на вашу молодость, вы в этом крае пользуетесь огромным уважением. Вполне заслуженным уважением…
Анжелина поблагодарила мужчину застенчивой улыбкой. Она была обязана держаться скромно и не задавать лишних вопросов, готовых сорваться с губ. «Я наверняка старше Сидони Саденак, – говорила она себе. – Боже мой! Ей вряд ли больше пятнадцати лет! Откуда эти люди? Что они здесь делают?»
– Мадемуазель, не согласитесь ли выпить вина, разбавленного свежей водой? – предложила сестра Жана-Рене.
– Чуть позже. Сейчас надо перенести пациентку на удобную кровать. Ей надо немного отдохнуть, прежде чем она даст ребенку грудь.
Старая мадам Саденак тут же открыла дверь, ведущую в комнату, залитую солнцем. Из окна открывался радующий глаз вид на поле еще не созревшей пшеницы, среди которой росли маки.
– Моя сноха может ходить? – взволнованно спросила она.
– Нет, ее перенесет ваш сын. Она не тяжелая, – ответила Анжелина.
Ей нечасто приходилось видеть столь опрятное жилище. Мебель была начищена до блеска, на колпаке небольшого камина стояла ваза с полевыми цветами. Постельного белья было много, и все оно пахло лавандой.
– Вы давно здесь живете? – осмелилась тихо спросить Анжелина у мадам Саденак, взбивавшей перину.
– Мы приехали сюда в марте. Мой сын работает мастером на бумажной фабрике Булье. Мы сами из Жера. Как мы вам благодарны, мадемуазель! Для нас было бы великим горем потерять Сидони!
– Я так счастлива, что смогла спасти вашу невестку и вашего внука. Но я за это дорого заплатила: никогда прежде я не испытывала такого сильного страха. Мсье Саденак мчался сломя голову по крутым улицам города.
– О! Он прекрасный всадник! Он не подвергал вас никакой опасности!
Но Анжелина все еще сомневалась в этом. Шум голосов заставил ее обернуться. В соседнюю комнату вошел кюре Сатерая в сопровождении крепкой женщины лет сорока с каштановыми волосами. И мгновенно раздался ее хриплый голос:
– Так она приехала, эта мадемуазель Лубе? Да, я правильно сделала, что рассказала вам о ней, о повитухе из Сен-Лизье, которую я видела этой зимой за работой… Она помогла появиться на свет близнецам моей племянницы… Могу вам сказать, что ее мать, мадам Адриена, которую приглашали к нам, входила в дом, словно ангел. Какова мать, такова и дочь.