Ангелотворец
Шрифт:
— Они были у меня дома.
— Ты хранишь архивные материалы дома? Ты совсем спятил? — Бертиль вскочил со стула, и даже Эрнст, лежавший у его ног, приподнялся и навострил уши. Гавкнув пару раз, он убедился, что все спокойно, и снова лег.
— Я так часто их изучал, что не было никакого смысла в том, чтобы бегать в архив и обратно. И хорошо, что они были у меня, когда понадобились, — объяснил Йоста.
— Надо быть идиотом, чтобы… — не унимался Мелльберг.
Патрик понял, что пора вмешаться.
— Присядь, Бертиль. Самое важное, что у нас есть доступ к материалам. Дисциплинарными вопросами займемся позже.
Пробурчав что-то себе под нос, начальник неохотно подчинился.
— Криминалисты уже приступили к работе? — спросил он резко.
Хедстрём кивнул.
— Они
— Может кто-нибудь объяснить мне, зачем тратить время на преступление, срок давности которого уже истек? — проворчал Мелльберг.
Йоста уставился на него.
— Ты что, забыл, что кто-то хотел поджечь дом?
— Нет, не забыл. Но я не вижу связи между этими вещами! — нарочито громко сказал шеф, чтобы позлить старого полицейского.
Патрик вздохнул. Ведут себя как мальчишки!
— Конечно, ты решаешь, Бертиль, но мне кажется ошибкой не изучить подробнее находку, обнаруженную в доме супругами Старк.
— Я знаю, что тебе кажется, но это не тебе отчитываться перед начальством, когда оно спросит, почему мы потратили столько времени на дело с истекшим сроком давности.
— Если связь между исчезновением и поджогом обнаружится, мы сможем раскрыть оба преступления, — тихо произнес Йоста.
Мелльберг задумался.
— Ну ладно. Пару часов можем потратить, — сдался он наконец. — Продолжай.
Патрик выдохнул.
— Тогда посмотрим, что нашел Мартин.
Анника надела очки и заглянула в отчет.
— Мартин не нашел ничего странного. Дом Старков застрахован на небольшую сумму. Так что от пожара они бы ничего не выиграли. На счету у них довольно много денег, полученных от продажи дома в Гётеборге. Полагаю, именно на них супруги планировали сделать ремонт и открыть отель. И еще у Эббы есть своя компания. Называется «Мой Ангел». Она сама делает украшения в виде ангелов из серебра и продает их через Интернет, но информация о ее доходах отсутствует.
— Прекрасно. Пока ничто не говорит о страховом мошенничестве, но не будем исключать эту возможность. Теперь вернемся к вчерашней находке, — сказал Патрик и повернулся к Йосте. — Расскажи, как выглядел дом после исчезновения семьи.
— Конечно, сейчас. У меня есть фотографии, — сообщил Флюгаре, доставая из папки пожелтевшие снимки. Хедстрём удивился их качеству. Если не считать желтизну, они представляли собой прекрасные иллюстрации с места преступления.
— В столовой не было ничего странного, — начал рассказ Йоста. — Стол был накрыт к ланчу, и они успели съесть половину еды на тарелках. Никаких следов борьбы. Чистый пол. Вот, сами посмотрите.
Патрик долго изучал фотографии. Его старший коллега был прав. Все выглядело так, словно члены семьи внезапно бросили обед и ушли. Он поежился. Было что-то пугающее в недоеденной еде на тарелках и аккуратно задвинутых стульях. Посреди стола стоял букет нарциссов. Единственное, чего не хватало на снимках, так это людей. И находка под полом придавала этим фотографиям зловещести. Теперь Хедстрём понимал интерес Эрики к таинственному исчезновению семьи Эльвандер.
— Если это кровь, можно ли узнать, чья она? — спросила Анника, угадав его мысли.
Патрик покачал головой.
— Я в этом не разбираюсь, но подозреваю, что она слишком старая для таких анализов. Единственное, что они смогут сказать, человеческая это кровь или нет. И потом, нам не с чем ее сравнить.
— У нас есть Эбба, — возразил Йоста. — Если кровь принадлежит Руне или Инес, то ее ДНК будет схож с ДНК Эббы.
— Конечно. Но, боюсь, слишком много лет прошло. В любом случае нам нужно выяснить, что произошло в тот день. Надо перенестись в прошлое, — сказал Хедстрём, откладывая фотографии. — Надо прочитать протоколы допросов и еще раз поговорить с участниками событий. Кто-то из них должен знать правду. Целые семьи так просто не исчезают. И если подтвердится, что это кровь, можно предположить, что в той комнате произошло преступление.
Он посмотрел на Йосту. Тот кивнул.
— Ты прав. Нужно перенестись в прошлое.
Было странно иметь столько фотографий в номере отеля, но никто из
Кройц подкатился на инвалидном кресле к комоду со снимками и, зажмурившись, мысленно перенесся в места, запечатленные на снимках. Представил, как ветер пустыни обжигает ему щеки, как от холода отнимаются пальцы на руках и ногах. Ему нравилась боль. «No pain, no gain» [10] — таким всегда было его кредо. По иронии судьбы теперь он жил с болью каждый день, каждую секунду. Без надежды на победу. Его лицо на снимках было красивым — точнее, мужественным. Красота ассоциируется с женственностью, а этого в нем не было никогда. Леон излучал силу и мужественность. Безрассудный, смелый, он постоянно жил на адреналине. Кройц поднял левую руку, которая, в отличие от правой, почти не пострадала, и взял свое любимое фото. Оно было сделано на вершине Эвереста. Подъем оказался трудным. Участники экспедиции сходили с дистанции один за другим, а Леону их слабость была непонятна. Он никогда не сдавался. Люди не верили, что ему удастся достигнуть вершины без кислородного баллона. Это невозможно, говорили опытные альпинисты. Даже руководитель экспедиции умолял Кройца использовать газ, но тот отказался. Он знал, что это возможно, потому что Рейнхольд Месснер и Питер Хабелер [11] сделали это в 1978 году. Тогда это тоже считалось невозможным — на такое не были способны даже непальцы. Но раз тем двоим удалось, то и у Леона должно было получиться. На фото он широко улыбался со шведским флагом в руке на фоне разноцветных молитвенных флажков в сугробах. Тогда он был выше всех на планете и выглядел сильным и счастливым…
10
«Без боли нет победы» (англ.).
11
Известные итальянский и австрийский альпинисты.
Осторожно поставив снимок на место, Леон поднял следующий. «Париж — Дакар», гонка на мотоциклах. Он до сих пор переживал, что не выиграл тогда соревнование. Пришлось довольствоваться тем, что он пришел в первой десятке. Ему было известно, что уже одно это — фантастическое достижение, но для Кройца имело значение только первое место. Он всегда и во всем хотел быть первым. Стоять на пьедестале и взирать на всех свысока. Леон погладил пальцем снимок и подавил желание улыбнуться; улыбка тоже причиняла ему боль, натягивая поврежденную кожу. Ия во время ралли была так напугана! Один из участников разбился насмерть еще в начале. Ия умоляла мужа выйти из игры, но та авария только раззадорила его. Леона всегда влекла к себе опасность. Самый мощный выброс адреналина давало осознание того, что ты в любой момент можешь умереть. Опасность придавала жизни остроту. Опасность делала шампанское вкуснее, женщин — красивее, шелковые простыни — приятнее. Богатство имело для него ценность, только когда был риск его потерять. Ия же боялась потерять все. Она ненавидела его за азартные игры в Монако, Сен-Тропе и Каннах. Ей были незнакомы те чувства, которые испытываешь, когда все теряешь, чтобы на следующий вечер снова прийти в казино и отыграться. В ночи после его проигрышей Ия лежала дома без сна, тогда как Леон спокойно наслаждался сигарой на балконе. Тревога жены тоже доставляла ему удовольствие. Он знал, как сильно она любит ту жизнь, которую он мог ей предложить, и как не может вынести мысли о том, чтобы с нею расстаться. Вот почему ему было так приятно видеть лицо супруги, когда выпадало не то очко, видеть, как она закусывает губу, чтобы не выкрикнуть, что он все поставил на красное, а выиграло черное.