Ангелотворец
Шрифт:
— Где я?
— Эбба, это ты? — узнала ее Анна. — Тут так темно, что я ничего не вижу и не знаю, где мы.
— Анна? Я думала, что ослепла!
— Нет, ты не ослепла. Просто тут очень темно.
Эбба хотела сказать что-то еще, но снова закашлялась. Анна продолжила гладить ее по голове, пока фру Старк не дала понять, что хочет присесть. Подруга помогла ей.
— Я тоже не знаю, где мы, — произнесла Эбба.
— А как мы сюда попали? — Вопрос был риторическим, и Анна не рассчитывала на ответ.
Эбба долго молчала, но потом тихо ответила:
— Мортен.
— Что Мортен?
У Анны перед глазами промелькнули картины прошлой ночи. Ее затошнило от стыда и страха, и она с трудом сглотнула.
— Он… — кашлянула Эбба. — Он пытался задушить меня.
— Задушить? —
— Боже, как здесь холодно… Где он мог нас запереть? — спросила Эбба.
— Он же нас выпустит? — жалобно спросила ее подруга с сомнением в голосе.
— Он изменился. Был совсем другим человеком. Он… — Эбба заплакала. — Он сказал, что я убила Винсента, нашего сына.
Не говоря ни слова, Анна обняла ее и положила ее голову себе на плечо.
— Как это произошло? — спросила она.
Эбба не могла ответить из-за рыданий. Только немного успокоившись, она поведала:
— Это было в декабре. У нас было много дел. Мортен работал на стройках, я тоже трудилась допоздна. Винсент как чувствовал это, постоянно шалил и провоцировал нас. Мы были без сил, — всхлипнула она и вытерла нос о кофту. — Утром нам надо было на работу. Мортен должен был отвезти Винсента в сад, но ему позвонили со стройки и попросили приехать — там были какие-то проблемы. Мортен попросил меня отвезти Винсента, но у меня у самой было важное совещание. Я разозлилась из-за того, что его работа всегда была важнее моей. Мы поругались. И в конце концов Мортен ушел, оставив меня с Винсентом. Я поняла, что шансов попасть на совещание у меня нет. И когда с Винсентом опять случился один из его припадков, я не выдержала и заперлась в туалете. Он колотил в дверь и вопил, но я не открывала. А через пару минут стало тихо. Я решила, что он ушел в свою комнату. Подождала еще пару минут, умылась, успокоилась и вышла.
Эбба говорила очень быстро, путаясь в словах. Анне не хотелось знать правду, но она была виновата перед этой женщиной, и ее долгом было дать ей выговориться.
— Я вышла из туалета, и тут раздался грохот. А за ним последовал крик Мортена. Никогда я не слышала такого крика. Как будто вопит раненый зверь, — продолжала Эбба дрожащим голосом. — Я сразу поняла, что случилось. Всем телом почувствовала, что Винсент мертв. Я бросилась на улицу и увидела его за нашей машиной. Он был в домашней одежде. И все, о чем я могла думать, это о том, что он пошел на улицу без куртки. Боялась, что он простудится. Вот о чем я думала, увидев его там мертвого в снегу, — что он простудится.
— Это было несчастье. В этом нет твоей вины.
— Нет, Мортен прав. Я убила Винсента. Если бы я не заперлась в туалете, если бы наплевала на ту встречу, если бы я…
Эбба снова зарыдала, и Анна прижала ее к себе еще крепче, бормоча слова утешения и гладя по волосам. Она понимала, как тяжело этой женщине. Ее горе затмевало даже страх того, что могло случиться с ними в этой комнате. Эбба и Анна были матерями, объединенными общим горем от потери ребенка.
Когда фру Старк успокоилась, Анна снова попробовала встать. На этот раз ей это удалось. Она осторожно выпрямилась, боясь удариться головой, но потолок был высоким. Сделав шаг вперед, женщина вскрикнула: что-то коснулось ее лица.
— Что случилось? — испугалась Эбба.
— Что-то попало на лицо. Наверное, паутина…
Анна протянула руку и нащупала перед собой шнурок. Она потянула за него, и зажегшийся свет ослепил ее. Женщина зажмурилась, а когда она снова открыла глаза, то услышала, как Эбба шумно втянула в себя воздух.
Он столько лет наслаждался чувством власти, самим ощущением того, что она у него есть, даже когда не пользовался ею. Шантажировать Йона было бы опасно. Хольм больше не был тем человеком, с которым Себастиан познакомился на Валё. Сегодня он полон ненависти, хоть и хорошо это скрывал. Было бы глупо делать его своим врагом. Никогда ничего не требовал Себастиан и от Леона, просто потому, что Леон был единственным человеком после Ловарта, который вызывал у Монссона уважение. После того, что случилось, Кройц уехал из Швеции, но Себастиан следил за его судьбой по статьям в газетах и слухам, которые доходили и до Фьельбаки. Теперь же Леон оказался втянутым в игру, в которую до этого играл один Себастиан. Но он уже получил свою выгоду в этой игре. Безумный проект Йозефа остался в прошлом. Конечно, земля и гранит имели ценность, но он уже перевел их в наличность, используя один из контрактов, которые не читая подписывал Мейер. А Перси… Себастиан выругался, ведя свой желтый «Порше» по узким улицам Фьельбаки, где постоянно попадались пешеходы. Перси всегда был высокого о себе мнения. Он и мысли не допускал, что может все потерять. Конечно, от отчаяния он обратился за помощью к Монссону, но до конца не верил, что может потерять то, что принадлежало ему с рождения. Теперь замок принадлежал его младшему брату. И в этом виноват был только он сам, и никто больше. Старший фон Барн плохо распорядился доставшимся ему наследством, а Себастиан лишь устроил так, что катастрофа произошла немного раньше. И здесь он получил выгоду, но это был так, бонус — важнее всего моральное удовлетворение. Потому что больше всего удовольствия он получал от власти.
Самое забавное, что ни Йозеф, ни Перси до последнего момента не догадывались о его истинных намерениях. До последнего они надеялись, что Себастиан от доброты душевной поможет им. Идиоты. Но пора заканчивать с этой игрой. Леон положит всему конец. Он ведь поэтому решил собрать их всех вместе. Интересно, как далеко он зайдет? Леона Монссон не боялся. Репутация у него и так была хуже некуда. Но вот как отреагируют другие? Например, Йон… Ему есть что терять. Себастиан припарковал машину, но не спешил выходить. Подумав немного, он вышел из автомобиля, положил ключи в карман и позвонил в дверь. Шоу начинается.
Эрика читала за чашкой кофе в кухне полицейского участка. Вкус напитка был ужасный, но варить новый ей было лень.
— Ты еще тут? — спросил Йоста, входя в кухню.
Писательница захлопнула папку.
— Да, я выпросила позволения остаться и почитать старые материалы дела. А сейчас я как раз размышляла, куда мог подеваться паспорт Аннели.
— Сколько ей было? Шестнадцать? — уточнил Флюгаре, присаживаясь.
— Да, — кивнула Эрика. — И она была без ума от Леона. Может, сбежала из дома? Подростки на все способны от несчастной любви. А перед этим убила всю свою семью? Как-то с трудом верится…
— Ну почему же? У нее могли быть пособники. Может, Леон? Отец девочки все узнал, пришел в ярость…
— Да, но Леон был на рыбалке с другими ребятами. Зачем бы им покрывать его?
— А может, они все спали с Аннели? — предположил Йоста.
— Ну, это маловероятно.
— Если предположить, что преступники — Аннели и Леон, то тогда им нужен мотив. Им достаточно было бы убить только Руне. Зачем расправляться со всей семьей?
— Я об этом думала, — вздохнула женщина. — Посмотрела тут протоколы допроса… В рассказах мальчиков должны были бы быть нестыковки, но все твердили одно и то же. Они ловили макрель, а когда вернулись, семьи и следа не было.
Старый полицейский застыл с чашкой у рта.
— Ты сказала — макрель?
— Да, так написано в деле.
— Как я мог упустить такую важную деталь?!
— Что ты имеешь в виду?
Йоста поставил чашку на стол.
— Можно тысячу раз прочитать полицейский отчет и не заметить очевидного! — Он поднял палец вверх. — Теперь я знаю, что алиби у них липовое!
Фьельбака, 1970
Инес Сигвард старалась во всем угодить матери. Та желала ей добра и заботилась о ее будущем. Но все равно девушке было не по себе, когда они с женихом сидели в салоне. Он был такой старый!