Ангелотворец

Харкуэй Ник

Кому: Его Британскому Величеству Королю Георгу VI, для передачи через Твил, Чалбери, Чалбери-хаус, Твил.

От: вдовы Катун-Далан (она же Шалая Кэтти из дома № 2 по Лимерик-стрит, Сент-Джеймс, Лондон, выпускница школы-пансиона Коддисфорда для благородных девиц, Токсбери, где на последнем году обучения получила второй приз за знание англо-саксонских, скандинавских и кельтских языков, и не притворяйся, что не помнишь меня, Джорджи, я не дура), для передачи через брата Секретаря ордена Джона-Творца, Барликорн-стрит 15, Дакка.

Дорогой Джордж (или мне следовало назвать тебя «брат Государь» или «Дорогой Монарх»? Видишь ли, я очень стара и к тому же иностранка, так что не обессудь), я весьма опечалена известиями о твоих бедах. Дела и впрямь плохи, этот господин

Гитлер явно не в себе, хотя, насколько мне известно, он вегетарианец и недополучает белка, что порой приводит к некоторой умственной слабости. Также я слышала, что он еще в юности подхватил гнилую болезнь, и теперь у него случаются странные припадки. Так или иначе, он ужасен, когда кричит и злится. Недавно мы смотрели кинорепортаж о нем, и мне едва не стало дурно. Неужели мало, что половина мужского населения Европы недавно полегла в сражениях, не дожив до зрелости, – за что нам очередная мировая война? В общем, мой сын одержим Великой Идеей, и я очень боюсь, как бы дело не вышло боком. Ты, наверное, понимаешь, как мы живем. Я каждое утро радуюсь, что меня еще не убили. И рада бы уехать, но он грозит мне расправой над другими моими детьми – нет, Джордж, не родными, конечно. Я говорю о слонах, великих серых исполинах, на которых когда-то разъезжала кавалерия наших праотцов. Это прекрасные и очень непосредственные животные, и я обязана о них позаботиться. Пообещай, что поможешь мне и с этим, если представится такая возможность. Да, да, я заговариваюсь, знаю. Старухам это свойственно, Джордж, так что не придирайся. В общем, рассказываю все как есть – и как объяснил мне он. Аддэ-Сикким – маленькое государство в окружении других, более крупных и могущественных держав. Порой оно доставляет им неудобства. В пылу войны одна держава может попытаться его завоевать, другая – защитить, и в этой суматохе оно имеет все шансы полностью прекратить свое существование. Когда буря стихнет, может выясниться, что крошечный остров ушел на дно и вернуть его нельзя. Посему единственное действенное оружие в современном мире должно быть столь мощным, непостижимым и ужасным, что от него невозможно будет защититься, и одна мысль о нем будет пресекать любые коварные планы безумцев на корню. Применение этого оружия должно приводить к полному уничтожению мира. Тогда никто не станет его применять – разве что в случае угрозы самому существованию государства. Тогда никто не рискнет сам и не позволит другим посягнуть на тех, чья рука покоится на рукояти меча, дабы меч этот одним ударом не перерезал глотку всем людям на Земле. Теперь понимаешь, Джордж, почему я так напугана? Это уже совсем другая риторика, в наше время таких разговоров не вели. Современная, но на новый и страшный лад, ни капли не Цивилизованная. В общем, мой сын нашел ученую – да, женщину, если это имеет для тебя значение, – которая создаст для него такое оружие. Найди мне инструмент, велел он ей, который положит конец всем войнам на Земле. Он привез ее сюда и держит в заточении. Мне кажется – хотя не могу сказать наверняка, – что она не разделяет его убеждений. Странная она. Ее фамилия Фоссойер, а потом какие-то буквы, означающие ученую степень, – у себя во Франции она работала в университете. Поскольку она француженка, мне трудно выговаривать ее имя (в прошлом году я сильно болела и с тех пор шепелявлю), и я зову ее «Фрэнки». Джордж, пока она еще хочет отсюда выбраться, ты должен ее похитить, иначе может получиться, как с теми бедными русскими. Видишь ли, мой сын – человек неотразимый во всех смыслах, и если он сумеет ее убедить, она действительно создаст эту штуку – и что тогда? Пришли мне кого-нибудь умного и смышленого, Джордж, и вновь спаси положение. Дело срочное. Пожалуйста, передавай горячий привет родным и скажи им, что я жива и здорова.

Твоя неуемная Кэтти.

P. S. Дорогая Твил, умоляю, не обижайся, что я упомянула злосчастный приз за англо-саксонские языки. Ты же сама обещала: если я помогу тебе сдать экзамен, в один прекрасный день ты мне поможешь. Этот день настал. Девчонки Коддис вместе навек! Прошу, как можно скорей отдай это письмо Дж. и не показывай его молодчикам, называющим себя слугами Его Величества. Они захотят прибрать к рукам изобретение Фрэнки – подстраховки для. Да, Твил, так можно сказать – «не забавы ради, а пользы для». И не смей журить меня за неуместную инверсию и болтающийся без дела предлог. Я сама прекрасно все вижу. Прикажешь написать «в целях сохранения Британией мирового господства»? Нет уж, я отказываюсь так выражаться. И вообще, я старая, а английский мне не родной. См. выше.

Вековые традиции Аддэ-Сиккима и старой доброй Англии не позволяют Шалой Кэтти принимать у себя мужчин, поэтому Эди идеально подходит на эту роль. Однако Опиумный Хан всех женщин привык считать своей личной собственностью. Ни одна допущенная во дворец женщина не может претендовать ни на свободу передвижения, ни на личную неприкосновенность. Поэтому Абель Джасмин сумел раздобыть приглашение для некоего капитана Королевского флота Его Величества Джеймса Эдварда Банистера, которому надлежит прибыть к Хану с визитом доброй воли и обсудить расположение войск Хана в случае нападения Японской империи на Индию. Поселившись во дворце, Джеймс Эдвард с наступлением темноты перевоплотится в Эди, а та, уже с соблюдением всех приличий (если не считать того маленького обстоятельства, что она посреди ночи влезет в покои вдовы через окно), предстанет перед вдовой Катун-Далан.

Опиумный Хан, руководствуясь лучшими современными веяниями, желает, чтобы Фрэнки Фоссойер создала для него Высшее Оружие. Абель Джасмин предпочитает, чтобы такая штука – если уж ей суждено появиться на свет, – появилась на свет в Корнуолле.

И за все это теперь несет единоличную ответственность некая Эди Банистер, девушка, желающая служить отечеству.

В «Свинье и поэте» Эди допивает остатки бренди и пытается поудобней устроить пятую точку на жестком табурете. Начиная со своего восемьдесят девятого дня рождения она не дружит со стульями без спинок.

Какой-то детина со скверной кожей закладывает три дротика подряд в зону утроений. Неплохо! Эди присматривается к доске и в узоре, образованном отверстиями от дротиков, видит лицо Биглендри – преданного мученической смерти горе-убийцы, которого отправили на заведомо непосильное задание. Не то чтобы он был полным бездарем в вопросах умерщвления людей. Просто ему не хватило ума. Эди гадает, был ли он последним, и приходит к выводу, что если да, то она совершенно точно дала маху – а значит, необходимо устроить себе как минимум еще один сеанс такого самобичевания, когда с пустого табурета напротив на тебя пялится чувство вины.

Эди вздыхает и не без доли горечи начинает собирать вещи. Миллион лет прошло, а она так и не обзавелась близкими. Семьи нет – если не считать вонючего пса, который с суровой решительностью цепляется за жизнь в ее сумочке (и, между прочим, имеет все шансы пережить хозяйку).

Эди Банистер встает – процесс этот занимает прискорбно много времени и со стороны выглядит жалко – и отправляется наверх, в относительную тишину съемной комнаты. Осматривается. Оскар Уайльд, помнится, признал близость конца своего земного существования такими словами: «Или я, или эти мерзкие обои в цветочек».

Глядя на коричневый цветочный принт, она на миг ощущает, что их с Уайльдом связывает ниточка духовного родства. Но дело есть дело. По магазинам она отправилась не только за одеждой. В магазине кухонной утвари, двух супермаркетах и садовом центре она разжилась целым рядом вещей, необходимых для того, чтобы получить небольшое преимущество в предстоящем бою – скорее всего, очень несправедливом. Пластиковые контейнеры «таппервер», термофляги, жидкое удобрение и чайник вместо ведьминого котла: Эди выкладывает все это перед собой и по памяти записывает пропорции.

В коричневой комнате среди дешевой непритязательной мебели Эди Банистер творит диверсантскую магию, алхимию сопротивления. Затем с наслаждением ложится на кровать; Бастион занимает место у ее ног. Она засыпает и видит сны об одном давнем, так и не законченном деле.

VI

Если угораздит;

не арестован;

дерзкая секретарша.

Джо Спорк держит телефон в левой руке и тычет в него указательным пальцем правой. Он потерял неизвестно сколько времени и весь дрожит, видимо, от шока. К счастью, номер заучен наизусть. Он никогда по нему не звонил, но в Доме Спорка следуют одному железному правилу: если сомневаешься; если угораздило; если попал в переплет; если едешь мимо; если тебя взяли в заложники; если арестован; если птичка напела…; если ты проснулся, а твоя любовница мертва; если, если, если… – сразу звони по волшебному номеру и выкладывай все без утайки.

В 21:20 трубку на том конце провода снимают со второго гудка.

– «Ноблуайт и Крейдл», Бетани у телефона.

Женский голос, не девичий. У этого телефона никогда не сидят стажерки. Он стоит на столе в кабинете грозного секретаря адвокатской конторы «Ноблуайт и Крейдл». Если самой Бетани нет на месте, звонки принимают три других Бетани. Никогда, ни при каких обстоятельствах не приходится ждать больше двух гудков, пока одна из них снимет трубку. На самом деле заместительниц Бетани зовут Гвен, Роуз и Индира. Это не имеет значения. На звонки здесь отвечает только Бетани.