Ангелотворец
Шрифт:
– Думаю, самим часам все равно.
– Да. Пожалуй.
Джо сквозь окно машины заглядывает в разбитую дверь своего дома. Он видит разбросанные по полу вещи – его вещи. Из груди вырывается нечленораздельный звук – он надеется, что его можно принять за старушечий вздох. Желательно, не предсмертный, чтобы услышавшим не пришло в голову прийти бедняжке на помощь. Один из приставов оборачивается и фыркает. Старуха расчувствовалась. Небось, папенькины часы приехала выкупать.
Они едут дальше. Магазинчик Ари – сразу за
– Остановись здесь, пожалуйста, – говорит Джо.
– Не лучшая идея.
Полли бросает взгляд через плечо. Полицейский к тому времени уже отвернулся. Может, с кем-то разговаривает? Вид у него вполне непринужденный.
– Пожалуйста, Полли.
Ари стоит в дверях магазина, сцепив руки за головой. Джо опускает стекло и скрипучим голосом обращается к нему:
– Молодой человек?
Ари бочком, полушагом приближается к машине, затем хмурится.
– Вы кто?
– Ари, это я. Джо.
– Джозеф? Напрасно ты приехал.
– Да. Уже понял.
– Что происходит?
– Все подстроено, Ари. Меня хотят подставить. Интересующимся можешь смело говорить, что ничего обо мне не знаешь. Трижды, если понадобится.
Ари вздыхает; в протяжном вздохе читаются самоукоризна и сочувствие чужому горю.
– Ох. Следовало ожидать. Сперва я принял их за воров и позвонил тебе. Потом другие пожаловали, потом полиция – кого тут только не было!.. Ты террорист, Джозеф?
– Нет. Имей в виду, во всем виновата кошка. Если бы я убил ее, когда хотел…
– То совершил бы грех против Высшего Разума, Джозеф, и я никогда бы этого себе не простил.
– Высший разум любит котов-убийц и ненавидит торговцев антиквариатом?
– Кто знает? Вселенная непознаваема. Неотвратима. И порой – невыносима.
Ари улыбается – мягко, сочувственно.
– Мне очень жаль, Джозеф. Искренне… Кстати, я тут кое-что припас для тебя. Среди обломков валялся пакет, дочка взяла и принесла сюда. Я пытался ее остановить, потому что очень испугался. А теперь рад… – Он заходит в магазин и выносит оттуда полиэтиленовый пакет с какими-то щепками, шестеренками и осколками двух голубых керамических мисок. – Не бог весть что, и я даже не знаю, что это… какие-то пружины и механизмы…
– Спасибо, Ари.
Ари кивает вновь и уже собирается уйти, но вдруг, замешкавшись, опять поворачивается к Джо. В его взгляде – раскаяние и стыд.
– Джозеф, будь так добр, пожалуйста, никому ничего обо мне не говори. Пока все не утрясется. Я не хочу, чтобы мой магазин спалили. Своей просьбой я не горжусь, ты ведь сам предложил.
Джо кивает, взмахивая полами нелепой шляпы.
– Конечно, Ари. Я понимаю.
– Это не значит, что мы не друзья.
– Ари. На твоем месте я поступил бы так же.
– Ну вот, а я хотела посмотреть, где ты живешь, – сердито произносит Полли.
– Извини.
– Господи, можно подумать, это твоя вина!
Ее наблюдение кажется ему настолько ошеломительно метким и важным, что он едва не заливается слезами. Вместо этого он проглатывает желчь. Внутри – там, где должно было возникнуть чувство обреченности – рождается странная решимость. Полли будто вывернула его наизнанку, и все, что могло бы его разрушить, теперь делает его сильнее.
Полицейский опять смотрит на них. Полли Крейдл отъезжает за угол.
– Куда теперь?
Отправиться на берег реки обычным маршрутом нельзя. Вид престарелой дамы шести футов ростом в аляповатой шляпе с фруктами, как у Кармен Миранды, ковыляющей по темному переулку в обществе темноволосой секс-бомбы с эротичными пальцами ног, непременно привлечет удивленные взгляды.
– Вот сюда, потом направо, – велит Джо.
И показывает Полли путь по лабиринту почти-тупиков и ветхих складов; один раз они проезжают прямо через заброшенное здание. Зал, напоминающий пещеру, насквозь продувается ветром с реки, разбитые окна завешаны тряпьем. Только бы не проткнуть шины!..
Несколько минут спустя они уже стоят на длинном деревянном пирсе. Вдоль края над самой водой тянется толстая змея электрического кабеля, которая ближе к концу пирса уходит в люк приземистого речного трамвайчика. На палубе трамвая, ближе к носовой его части, стоит мужчина с соломенными волосами и татуировкой пони на одной руке. Он держит в поводу чумазого малыша в спасательном жилете и, перекрикивая недовольные детские крики, пытается читать вслух «Винни-Пуха». Грифф Уотсон – анархист и муж анархистки, по совместительству номинальный хозяин злобного кота по кличке Паразит, внешне похож на человека, который мог бы написать книгу о ловле форели нахлыстом.
– Здорово, Джо! – кричит Грифф. – Каким ветром?
В его фантазиях этот плавучий дом идет по морю на всех парусах, а вовсе не пришвартован навеки к грязному берегу Темзы.
– Здорово, Грифф! Это Полли. Полли, это Грифф.
– Здорово, Полли! Добро пожаловать на борт. Нынче не шибко штормит.
Полли Крейдл смотрит на Джо, и тот кивает.
– Хорошо, капитан! – бодро отзывается она, однако Грифф Уотсон мягко ее поправляет: мол, отвечать следует «Есть!» и никак иначе.
Джо Спорк к этому моменту уже избавился от шляпы, хотя по-прежнему закутан в цветочную шаль. Если его наряд и показался Гриффу Уотсону странным, виду он не подает. Пока он не успел удобно устроиться и завести беседу о погодных условиях в Немецкой бухте, Джо поднимает руку.
– Грифф, я прошу тебя об услуге. Только сперва хорошенько обдумай мою просьбу – нельзя просто взять и сказать «да».
– Да.
– Все не так просто.
– Для меня – проще не придумаешь. Ты славный малый.
– Я хочу взять у тебя лодку и подняться вдоль берега реки в то место. Помнишь?
Грифф однажды прятал в гараже Мэтью старинный клавесин, который он нашел разобранным на части и собрал заново в мастерской Джо, чтобы подарить жене. Клавесин и сейчас стоит в верхней каюте. Летними ночами бывает слышно, как она подбирает мелодии; над водой летят робкие нестройные звуки. Клавесин нуждается в настройке, но Эбби Уотсон все равно: в детстве ей на ухо наступил медведь.