Ангелы ада
Шрифт:
Другие отверженные поговаривают, что «Рабы» так никогда и не пришли в себя после потери Смэки Джека, своего легендарного президента, который всегда показывал такой высший класс, что даже Ангелы снимали перед ним шляпу. Истории о похождениях Смэки Джека до сих пор передаются из уст в уста, стоит только всему клану собраться вместе. Впервые я услышал о нем от добродушного и веселого Ангела из Сакраменто по имени Делберт:
«Старый, этот Джек был совсем запредельный. Бывало, он пускался во все тяжкие на три или четыре дня под колесами и здорово надравшись. Он таскал с собой ржавые клещи, и мы всегда заставали его с какими-то странными блядями. Старый, он валил их на землю и начинал выдергивать им зубы своими чертовыми клещами. Я сидел с ним как-то в одной забегаловке, и официантка отказалась принести нам кофе. Джек взобрался прямо на стойку и вырвал клещами у нее три передних зуба. Он творил такие вещи, от которых хотелось блевать. Однажды в баре он выдернул зуб сам себе. Люди не могли в это поверить. Большинство просто разбежались,
Трехлетнее буйное правление Смэки Джека подошло к концу в 1964 году. Похоже, лишь некоторые из «отверженных» знали, что с ним стряслось. «Я слышал, что он в натуре накрылся, – сказал один. – Он искушал судьбу сильнее, чем любой из чуваков». «Отверженные» мотоциклисты с неохотой серьезно говорят о своих бывших корешах, которые плохо кончили. Смэки Джек, с его склонностью к любительскому врачеванию зубов, был не таким типом, чтобы выйти в отставку тихо и мирно. Неважно, что с ним случилось, может быть, он попал в тюрьму, может быть, он был убит или его заставили скрыться втихаря, – он существовал в легенде outlaws в образе бесшабашного, непредсказуемого монстра, который всегда добивался своего. Его потеря стала деморализующим ударом для «Рабов Сатаны», чью силу духа и без того подорвало постоянное давление со стороны полицейских. К концу 1964-го клуб оказался на грани распада.
«Рабов», наряду с несколькими отделениями Ангелов Ада, спас от вымирания доклад Линча и та дурная слава, которая преследовала их всюду после обнародования судейского документа. Это придало им некоторые силы, но полностью воспользоваться полученными преимуществами они не могли – мешали постоянные драки между членами клуба. Баргер был одним из первых, кто это осознал, а до других клубов это доходило едва ли быстрее, чем до жирафа. Их долгая борьба за равные права неожиданно оказалась бесполезной. Благодаря прорыву к паблисити у Ангелов появился такой престиж, что у других клубов не было выбора – им оставалось лишь примазаться к победителям или кануть в Небытие. На процесс консолидации ушла большая часть 1965-го, и к моменту пробега в Бейсс Лейк были сделаны только первые шаги. Примерно из дюжины с небольшим из функционирующих клубов outlaws в штате лишь «Жулье» и «Рабы» чувствовали себя более или менее уверенно, что щегольнуть на озере Бейсс своей силой. По отдельности каждое отделение Ангелов может распрощаться со своим превосходством, но, когда они собираются все вместе, никогда не возникает вопросов, кто же здесь правит бал.
Принимая все вышесказанное во внимание, «Рабы» несколько нервничали, появившись на пробеге со своими женщинами, имевшими особенность очаровывать легкой как дымка белокурой миловидностью – дьявольское искушение для любого Ангела Ада, спьяну пытающегося сообразить, как и почему ему не удается добиться справедливости в распределении сексуальных удовольствий.
К одиннадцати часам и ежу было ясно, что всех девушек в лагере уже не клеили, а просто брали. Повсюду в кустарнике раздавались хихиканье, стоны и хруст ломающихся веток, но около сотни «отверженных», остававшихся вокруг костра, культурно делали вид, что ничего не слышат. Многие решили спустить излишек накопившейся энергии в традиционных играх в войнушку. На каком-то из прошлых пробегов они сформировали два секретных воинских общества: «Вигвам» и «U-boat 13"* (U-boat – немецкая подводная лодка – прим.перев). В любой момент, как только звучал заранее обговоренный сигнал, толпа субмарины налетала на какого-нибудь несчастного партизана из „Вигвама“, погребая его под грудой тел. Другие „Вигвамщики“ должны были спешить товарищу на выручку, присоединяясь к куча-мала. Это выглядело как борьба за бесхозный мяч между „Чикагскими Медведями“ и „Мясниками из Грин-Бэй“, за тем лишь исключением, что у Бейсс Лейк в куче барахталось от пятидесяти до шестидесяти человеческих тел. Помню, как я увидел Пыха, весившего около 225 фунтов… Он рванул, как заправский спринтер на 20 ярдов, нырнув головой в орущую на все голоса груду, держа в каждой руке по банке с пивом. Удивительно, но никаких травм, ранений или переломов во время „войнушек“ почему-то не случалось. „Отверженные“ – далеко не накаченные спортсмены, в том смысле, что никто из них на почте почтальоном не служил и тяжеленных сумок не таскал. Но почти все они не теряют хорошую форму, хотя не работают над этим специально: сам образ жизни освобождает их от необходимости тренироваться. Любая работа, за которую им платят, означает приличную физическую нагрузку, если же они не работают, то заправляются гамбургерами, пончиками и всем чем угодно, что только удается выклянчить. Многие распухли от пива, но такая отечность не имеет ничего общего со стильным ожирением тех, кто проводит время за письменным столом, покуривая план. Немногие толстые Ангелы сложением своим больше напоминают пивные бочки, нежели пластиковые баллоны с водой.
Есть и те, кто заявляет, будто «отверженным» еда вообще не нужна, потому что они подзаряжаются энергией от таблеток или капсул стимуляторов типа амфетамина. Но это несколько заумно и притянуто за уши. Замена одного на другое не работает – и это скажет тебе любой, кто когда-либо их пробовал. Подобные наркотики стимулируют латентную энергию, но они бесполезны и слабы, если тебя и так прет выше крыши. Если перебрать на пустой желудок, может приключиться своего рода нервный ступор, сопровождаемый повышенной утомляемостью, депрессией, ознобами и активным потоотделением. Ангелы свободно шуруют на черном рынке, и, если бы любые колеса и в самом деле работали как заменитель пищи, они использовали бы их тоннами, потому что это значительно упростило бы им жизнь. На самом деле они едят и кормятся везде, где только подворачивается такая возможность. Для них готовят подружки, официантки дают им в кредит в грязных закусочных, и, кроме того, всегда есть женатые персонажи, чьи жены не отказываются накормить пятерых или шестерых братков в любое время суток. Согласно кодексу чести, ни один Ангел не может кинуть другого. Голодного outlaw всегда накормит один из тех, у кого есть еда… а если голяк повсюду, команда фуражиров взломает супермаркет и украдет все, что только сможет унести. Мало кто из служащих магазина рискнет остановить опасных хулиганов, рванувших к выходу с двумя упаковками ветчины и тремя квартами молока.
«Отверженные» не оправдываются, когда речь идет о краже еды, даже если это и задевает их гордость. Они пытаются внушить себе, что так поступать не следует, но, уж когда им приспичит, они не трусят. Пока один из них сгребает ветчину или бифштексы, другой устраивает скандал, чтобы отвлечь на себя внимание продавцов. Третий набивает рюкзак банками и овощами на другом конце магазина… и одновременно они скипают через разные выходы. Ничего сложного. Все, что требуется в таком случае – наглость, устрашающая внешность и грубое пренебрежение ко всему, о чем только могут подумать соседи. Что касается полиции, то к тому времени, когда она примчится на место преступления, еда уже будет приготовлена за двадцать кварталов от слегка распотрошенного супермаркета.
«Отверженные» не столь разговорчивы, когда речь заходит о силе и слабости мира, в котором они существуют, но инстинкты прекрасно компенсируют их косноязычие. Из собственного опыта они знают, что за совершение одних преступлений наказание следует в обязательном порядке, а за совершение других – нет. Ангел Ада, решивший позвонить в другой город из телефона-автомата, например, заплатит за первые три минуты, подтвердит сигнал оператора, когда оплаченное время разговора будет заканчиваться, и будет говорить столько, сколько захочет. Когда он, наконец, повесит трубку, оператор скажет ему, сколько монет надо положить в черный ящик… но вместо того чтобы заплатить, Ангел заржет, грязно выругается в трубку и отчалит. В отличие от нормального работяги-американца, выходца из среднего класса, у мотоциклиста-outlaw нет никаких имущественных прав и капиталовложений в Системе, представителем которой является голос телефонного оператора. Полностью понятие ценностей этой Системы к нему неприменимы. Ему просто на них насрать, а еще он понимает, что телефонная компания поймать его не в силах. Так что он положит трубку, обматерит оператора и спокойно уберется восвояси, чтобы где-нибудь на радостях выпасть в осадок.
Глава 16
«Психопат, как ребенок, не может отложить на потом всю прелесть получения удовольствия; и эта особенность – одна из основных, универсальных черт характера психопата. Он не в состоянии ждать сексуального удовлетворения, когда достижению согласия между партнерами должна предшествовать охота на зверя, и лишь потом его убийство: психопат должен насиловать. Он не способен ждать постепенного роста своего престижа в обществе: эгоистические амбиции заставляют его прорываться на страницы газет с помощью дерзких представлений и выходок. Красной нитью в истории любого психопата проходит господство этого механизма получения немедленного удовлетворения. Этим объясняется не только его поведение, но также и жестокость всех его поступков» ( Роберт Линднер, Бунтарь без Причины).
#
На пробеге удалбливаются все. По мере того как время шло к полуночи, лагерь Уиллоу Кав все больше походил на дурдом. Люди с затуманенным взором забредали в озеро и усаживались прямо в воду. Остальные падали на землю около мотоциклов или выкрикивали бессмысленные ругательства в адрес друзей, которых они уже не узнавали. Чтобы не пропасть в этом броуновском движении вокруг костра, я неторопливо пошел к своей машине, которую пламя уже практически не освещало, и присоединился к компании «Цыганского Жулья». Они все еще скромно жались в сторонке, предоставляя Ангелам возможность самим заправлять всем шоу.
Судя по настроению, Хатч, их оратор, был не прочь пофилософствовать, и ему очень хотелось толкнуть речь. Просто о том, в чем смысл всей этой чертовщины, устроенной вокруг мотоциклетных банд… Он не утверждал, что знает всю подоплеку поднятой шумихи, но буквально умирал от желания копнуть поглубже и пошире.
«На самом деле мы не так уж плохи, – сказал он. – Но и хорошими нас никак нельзя назвать. Черт, я даже не знаю. Иногда мне нравится эта тусовка, а иногда – нет. Но газеты по-настоящему выводят меня из себя. Мне наплевать, если они называют нас подонками, и все в таком роде, но знаешь что? Даже когда мы учиняем какую-нибудь настоящую хуйню, они все равно это перевирают. Читаю я этот бред, и сам себя не узнаю. Дьявол, да нам, наверное, следует надрать тебе задницу только за то, что ты – репортер».