Ангелы Эванжелины
Шрифт:
— Эва, — обнимает меня ручками ребенок и тут же лезет за поцелуями.
Сет более сдержанный, но видно, что и ему не меньше чем младшему хочется, чтоб его обняли и поцеловали.
Обхватив одной рукой малыша, я тут же привлекаю к себе старшего.
— Привет мальчики? — шепчу, по очереди целуя их в щеки.
— Привет, — смущенно краснеет от моего поцелуя Сет. — Извини, что мы тебя разбудили. Папа не велел, но Гленн очень просился, и я не смог его сдержать.
— Ой, не бери в голову, — машу рукой. — Я прекрасно выспалась.
Сет снова устраивается в кресле,
— Эва, — отводит взгляд мальчик. — А это правда, что ты за папу замуж выходишь?
С опаской смотрю на Сета, но прочитать во взгляде его отношение к этому вопросу не могу, уж очень он старательно разглядывает цветочные узоры на обивке кресла.
— Правда, — помедлив, осторожно отвечаю.
— Ты теперь мама? — со всей своей детской непосредственностью спрашивает Гленн.
Сердце пропускает удар, я растерянно смотрю на малыша. До чего же сложно бывает отвечать на, казалось бы, простые вопросы.
— Нет, милый. Наверное, нет. Ты же знаешь, что мама на небе. Но я буду вместо нее, — закусываю губу, со страхом ожидая ответа.
— Тебя нельзя называть мамой? — озадаченно хмурит светленькие бровки малыш.
— Можно, если тебе хочется, — крепче прижимаю к себе ребенка.
— Очень хочется. Я никого мамой еще не называл, — облегченно вздыхает малыш.
Перевожу взгляд на Сета, который продолжает гипнотизировать взглядом вышитый на ткани цветочек. Он, почувствовав, что я на него смотрю, все-таки поднимает глаза. Сейчас он выглядит бледным и немного взволнованным.
— Эва, — охрипшим голосом начинает он. — А ты не будешь обижаться, если я не буду тебя мамой называть. Пока…
В его глазах столько боли и неуверенности, что у меня самой выступают слезы.
— Мне кажется, это будет неправильно. Вдруг маме там, на небе, будет больно… Вдруг она подумает, что я ее забыл…
— Нет, конечно, — тихо отвечаю. — Можешь просто Эвой называть.
Мальчик стискивает кулаки, видно, что сдерживает слезы изо всех сил, и мне становится так его жалко, что сердце просто не выдерживает.
Я беру его за руку и крепко сжимаю прохладные детские пальчики в своей ладони.
— Знаешь, моя мама тоже на небе, — говорю дрожащим от эмоций голосом. — И мне кажется, что они сейчас смотрят на нас и радуются, что мы есть друг у друга и больше не одиноки. Мальчик в ответ легонько пожимает мою руку в ответ, а затем внезапно встает со своего кресла и обнимает, уткнувшись носом в шею и тихонько всхлипнув.
Глава 27
Завтрак, который приносит Лина, мы по-братски делим на троих. Оказывается, мальчишки снова проголодались, и не прочь отведать ароматного какао со сдобными булочками. Мне невольно вспоминается отрывок из “Карлсона”, когда они с Малышом сидели на крыше и наслаждались подобным лакомством, наблюдая свысока за вечерним Стокгольмом. У нас перед глазами совсем не Стокгольм и даже не Швеция и уж точно не Земля, но вид не менее восхитительный. Ровная, как зеркало, водная гладь Виниконского моря, суровые скалы, крики всполошенных вечно голодных чаек и яркое синее небо, без единого облачка.
— Как думаете, может нам сходить погулять? — задумчиво смотрю на солнечные блики, сверкающие на воде. — Погода обещает быть изумительной.
— Гуять! Гуять! — радостно хлопает в ладоши Гленн и нетерпеливо подскакивает на стульчике.
С ним все ясно, оборачиваюсь к Сету.
— А ты как на это смотришь?
Мальчик принимает уморительно серьезный вид совсем как у взрослого и откидывается на спинку стула, копируя манеру Теодора.
— Пожалуй, можно, — слегка кивает он, отпивая из чашки напиток. И если б не возникшие при этом у него под носом “молочные усы”, образ молодого лэрда был бы полностью оправдан.
Я едва сдерживаюсь, чтобы не прыснуть от смеха, но не хочу ставить ребенка в неудобное положение, поэтому просто прикрываюсь чашкой и делаю большой глоток, чтобы ничем себя не выдать. Но есть Гленн, которому не свойственна подобная деликатность.
— Сет! Уси! У тебя уси! — хохочет он, тыкая в старшего брата пальцем.
Покрасневший Сет торопливо ставит на стол кружку и кидается в ванную комнату к зеркалу.
— Хихикаешь, — шутливо хмурю брови, наблюдая, как заливается смехом дитя.
— Усятый Сет, — веселится и дальше малыш.
— Значит, и ты сейчас будешь “усятый”, — фыркаю я.
А когда мальчик возвращается из уборной, он на минуту удивленно застывает посреди комнаты, ибо его преспокойно ожидают за столом, невозмутимо попивая свои напитки, “усятые” младший брат и будущая мачеха.
Комната наполняется звенящей тишиной, и я уже начинаю беспокоиться, не воспринял ли он это как насмешку над ним, а не попытка приободрить с нашей стороны. Но через минуту гнетущее молчание прерывает взрыв задорного звонкого смеха. Сет обхватывает живот руками и, согнувшись пополам, хохочет так заразительно, что и мы не выдерживаем и начинает подхихикивать, фыркая в чашки.
— Вы так гулять пойдете? — вытирает слезы Сет.
— Только в том случае, если и ты снова обзаведешься подобным украшением, — заявляю в ответ, переведя дух от смеха.
На прогулку мы идем, естественно, умывшись. Об “усях” на наших лицах больше ничто не напоминает.
До обеда мы проводим время возле моря, наслаждаясь свежим соленым воздухом, последними теплыми летними деньками и необычайно спокойной и безветренной погодой. Собрав целую коллекцию ракушек и красивых камешков, из которых мы придумали зимой делать подарки и поделки родным, возвращаемся в замок.
Сета тут же вылавливает мастер Дуги, и ставит в известность, что после обеда ждет своего ученика в классной комнате. А мы с Гленном идем встречать приехавшего Ригана и Илин.
Девушка выглядит отдохнувшей румяной и полной сил. От недавней болезни не осталось и следа. Она по очереди обнимается со всеми домочадцами и подхватывает на руки Гленна, принимаясь его тискать и целовать. Видно, что она соскучилась по ребенку, да и он по ней не меньше. Несмотря на рекомендации врача повременить с работой, она после недолгого отдыха и перекуса изъявляет желание сразу же приступить к своим обязанностям.