Ангелы и революция

Осокин Денис

Он выбирает себе часть улицы или сквера или заходит в помещение и начинает растягивать веревку в нужные ему конфигурации. Декорации готовы: на этот раз они крепятся на двух скамейках, двух деревьях и неживом фонтане в Вороновском саду. Декорации похожи на паутину, лес и горсть кристаллов одновременно.

Хозяин театра вынимает из сумки на плече тряпичные личины: длинные носы, яркие рты и фиолетовые листья на щеках; вынимает также бумажные звезды, четыре солнца и пять месяцев. Светила висят повсюду на веревках, а личины — одна под другой — одеты на хозяине театра.

Он

забирается в свои веревочные дебри и оттуда говорит: вот сейчас будет спектакль «Миорица» — о румынской овечке и трех пастухах, один из которых этой ночью увидит смерть.

Хозяин театра начинает кружиться в своих веревках, читать стихи и петь, еще танцевать, напевая и хлопая ритмически, при этом он откидывает личины, оставляя то одну, то другую, то третью — все по тексту.

Некоторые из его зрителей говорят: ему бы в пару скрипача или аккордеониста.

Но мы не знаем его планов и мнений о своем театре.

Спектакль заканчивается, и театр сворачивается очень быстро. Мы хотим застрелиться от избытка чувств и, ругаясь, отираем глаза. Дует ветер, где-то за садом играет знакомая музыка. Мы подходим к веревочному человеку и отдаем ему честь вместе со словами восхищения.

Он очень рад и таинственно показывает нам еще одну небольшую сумку на поясе, которой ранее мы не заметили. Он открывает сумку — сумка полна пуговицами, желтыми преимущественно, но есть и красные, и блестящие черные, и круглые деревянные, похожие на колеса, кроме пуговиц в сумке две катушки ниток. Что это? — наш вопрос. Это Пуговичный театр, ну, по-иному сказать, — кукольный. Если Веревочный театр можно назвать драматическим, то Пуговичный будет кукольным, — его слова. Так что перед вами еще и директор Пуговичного театра — могу рекомендоваться и приглашаю на спектакли, которых пока что не было.

Мы быстро прощаемся, потому что чувствуем, что глаза наши вот-вот бессовестно нас предадут. Мы уходим из сада.

Давай вернемся и застрелим проклятого пуговичника или удавим его же веревками, — предлагаю я на ходу. — Я так жить не могу, я как будто напился царской водки, глядя на его веревочно-пуговичное искусство, и теперь она гуляет во всех моих жилах.

Товарищ мой того же мнения и состояния духа.

Говорится одно, делается другое — и мы палим прямехонько в небо, ничуть не опасаясь ни за здоровье гуляющих там ангелов, ни за то, что за стрельбу без надобности револьверы у нас отберут.

Привитивизм это

нитка

дерево веревка пуговица шерсть

холст

трава мельница мука

солнце

очки

колесо платок бабочка велосипед органиструм глина

зонт

грелка

перья

радуга

утюг чернильница спицы

расческа лестница

кора

пропеллер подушка полотенце копыто

арбалет

электричество

подстаканник

мёд

пирог

груша

хлеб

яичница

творог

гренка

горох

такса

гусеница

перепелка

утка

хомяк

рыба

гусь

черепаха лягушка

овцы

мышь

паук

гад

морская

свинка

жук

лось

россомаха улитка

пчела

крот

ящерица

бабочка

богомол черемуха

рябина

базилик

береза

калина

ель

лиственница

ива можжевельник сосна

липа

чистотел

щавель

мята

мак

орешина

лопух

мох

глоксиния пеларгония лимон

Аня

Агата

Аурел

Агнесса

Марта

Евгения

Гомель

Тотьма

Вологда

Або

Пинск

Калуга

Фэгэраш

Чердынь

Киев

Рашка

Явор

Ветлуга Звониград Пошехонье Устюг

Олонец

Оса

Сучава

Вятка

Усть-Сысольск Могилев

Гороховец

Харбин

На улицах

ангелы

чекисты

примитивисты

герои

мертвые

коты

собаки

девушки

Божена

Ну как не рассказать об этой негоднице. Здравствуйте, пани, — говорили мы ей. Здравствуйте, сукины дети, — отвечала нам Божена. Смотри, допрыгаешься! — мы найдем возможность подвести тебя и твоего мужа под ревтрибунал, — грозимся мы. Ох-ох, мне очень страшно, — качает головой Божена и всплескивает руками.

Она сидит у окна и смотрит на нас голубыми глазами. Она очень красивая и делает вид, что мы ей не чета. Мы стоим на улице перед самым ее окном. Божена, а кого из нас ты выберешь, если останешься без мужа? — спрашиваю я серьезно. Его, — отвечает она и указывает на моего товарища. Божена, а кого из нас ты выберешь, если останешься без мужа? — спрашивает мой товарищ. Его, — отвечает Божена и указывает на меня. Божена, как же так! — восклицаем мы. Но тут у Божены начинает плакать ребенок где-то в глубине комнаты, и Божена исчезает, обрывая весь разговор. Теперь она будет кормить его грудью и ни за что не подойдет к окну.

Вскоре Боженин муж, наш добрый приятель, становится нашим начальником, и мы демонстративно перестаем любезничать с его женой. Через пару месяцев их отправляют на польскую границу.

Паучьи ножки

Моя жена похожа на паука, да да — на сенокосца — паука довольно большого. У нее нет четырех пар ног, а только две руки и две ноги — но когда она начинает перебирать ими, такими тонкими, длиннющими и острыми на сгибах — сенокосец о восьми ногах представляется себе довольно живо.

Жена на то и жена — и мне очень часто приходится видеть ее раздетой: она ползает по кровати в темноте и в светлое время суток, то проползет надо мной, то по моей ноге, то ждет меня, сидя на подушке; она ползает по комнате по моей просьбе — шевелит своими паучьими ножками, поднимая заостренные коленки куда выше головы, проволочными руками проворно отталкивается от стен, шкафов и пола, поворачивает длинными ключицами, качает головой, вращает языком и глазами — а я смеюсь и бросаюсь ее целовать. Откуда же ты выполз, такой сенокосец! — вскрикиваю я.