Ангелы над Москвой
Шрифт:
Правда, населяют попугаи только экваториальную область, а в высоких широтах их роль досталась врановым. Вот тут-то и Диму, и Олю ждало подлинное открытие.
В обучение к Диме первым попал молодой ворон, живший на кронах роскошной дубравы, заполнившей долину в предгорьях Татр. Ворон оказался на редкость способным учеником и благодарным слушателем. Больше года он не отлетал от Димы дальше, чем на несколько шагов, и, наконец, ему было объявлено, что он может приступать к выполнению своего предназначения…
С энтузиазмом и решительностью Кроу (он сам придумал себе имя) взялся за дело. Дима встречал его в небе Приуралья, а Оля видела его кувыркающимся в брачном танце над Шотландией. Его птенцы подрастали на Пиренеях, и он учил их всему, чему сам научился от Димы, а потом заповедывал плодиться и размножаться — и улетал в неосвоенные районы. Время от времени он просил Диму или Олю перенести его на Американский континент, и после этого исчезал в тамошних гаремах лет на пять-шесть.
Не менее напряженно трудились и его потомки. Не уставали вороны заботиться и о своих собратьях: серых воронах, грачах, галках, скворцах, сороках. Обширное воронье племя скоро стало сколь жизнеспособным, столь же и неуязвимым, и каждая птица считала своим долгом поведать птенцам о подвигах уже полумифического Кроу…
Так складывалась религия, и сам Кроу этому не мешал. Более того, кое-где, пребывая инкогнито, он прослыл несравненным знатоком легенд о себе самом, и на все вопросы слушателей, обращенные к себе, отвечал одно: «Кроу — улетел в лучший мир, и ждет вас там…»
Когда ему начали молиться, он понял, что дело сделано. Вот тогда он вернулся на остров к Диме и Оле, после чего улетать больше не желал.
Миры Хамдиэля
— Ты в курсе? — спросил Ксор Хамдиэля.
— Нет, а что?
— У нас нет ни миллиардов, ни даже миллионов лет на эволюцию и отбор. Уверен, Силы и Господства так рассчитали моменты вращения, что взаимопроникновение Туманности Андромеды и Млечного Пути начнется с областей нашего обитания. Солнечная система и мы окажемся в пределах непосредственной досягаемости друг друга наипервейшим образом.
— Естественно, — кивнул Хамдиэль. — Но отсутствие времени на создание жизни — это плохо. Это значит, — проговорил он, вздохнув, — что действовать придется хирургическими методами. Давай-ка вот что: состав атмосферы первым делом отрегулируем. Причем высвободившийся углерод, Ксор, заскладируй в одном месте. Как закончишь, я примусь за синтез одноклеточных, а ты, будь добр, приведи кругооборот воды в местной природе к жизнерадостному знаменателю.
— Надеюсь, земного многообразия видов ты создавать не станешь?
— Да какое тут многообразие?.. Самые необходимые для людей растения и животные чтоб закрепились, и ладно…
Работа закипела. На планете, получившей имя Амдиэль, задули ураганные ветры невозможной силы, заволновались океаны безумными штормами, задвигалась твердь. Все, что должно было произойти с неживой материей за сотни миллионов лет, неспешно и постепенно, шло в темпе, убыстренном многократно.
Как в ускоренном кино вырастали, одновременно разрушаясь, горы. Огромные водные массы конденсировались над сушей и выпадали сплошными колоннами ливней, наполняя водой озера, впитываясь в почву, собираясь в ручьи и реки.
Триллионы одноклеточных водорослей волею Хамдиэля наполнили верхние слои океанов, положив начало всепланетной пищевой цепочке. Водоросли продуцировали кислород и служили источником существования планктона. Планктон усваивался и мелкой рыбешкой, и крупным морским зверем.
Человечество, пришедшее ниоткуда и произошедшее ни от кого, расселялось по морским побережьям. У него имелось достаточное время на осуществление нескольких попыток цивилизоваться, локально самоуничтожиться, возродиться и достичь технических вершин.
Для экономии времени и упрощения развития, лук, колесо и топор людям были дарованы с самого начала, и тратить драгоценные тысячелетия на их изобретение и освоение не пришлось. Не понадобилось и подсказывать начавшим крепнуть племенам и родам, что грабительство куда более прибыльно, чем производство. И что чужие самки всегда интереснее своих — по крайней мере, первоначально.
Как только у населения планеты появлялась традиция воровать женщин, Ксор и Хамдиэль делались спокойны за будущее народонаселения: начиная с этого момента опасность вырождения исчезала. Но заняты они были так, что не раз возблагодарили Господа за безмерность ангельского терпения и неисчерпаемость духовных сил. Забот хватало бы и с одним миром, с десятком обитаемых планет их возникло не в десять, а в сто раз больше.
Сколько тел сменили ангелы, пока собственным примером вдохновили подопечных на рискованную, но такую выигрышную охоту на зверя величиной с мамонта! Растительноядным собирателям некогда было бы развивать науку, технику и производство, и они до скончания времен с удовольствием паслись бы в джунглях. У ангелов же имелось совершенно конкретное задание: подготовить цивилизации к нападению на Землю!
Память о Земле, оставленная душам, не давала им покоя ни днем, ни ночью. Едва научившись растирать и смешивать краски, мыслящие существа большинства созданных миров начинали рисовать невиданные картины. На их полотнах возникали пейзажи с зеленью лесов и голубизной неба (даже при том, что родная планета могла иметь в естественных своих красках лишь оттенки красного). Повинуясь неясным посылам, самодеятельные скульпторы высекали фантастических животных с рогами, растущими изо рта, или шеями, куда более длинными, чем самые разросшиеся хвосты. Мечтателям грезились звезды, складывавшиеся в россыпи созвездий — и ничего, что за сплошной облачностью никто из людей ни разу в истории не видел ни единой звезды. Вера жила в памяти новых людей, и вера вдохновляла их. Миролюбивостью они не отличались — уж такими их создал Хамдиэль. Разрушать любили до самозабвения — это Ксор постарался.
Зачем все это? Кто знает… Ксор не знал, и спросить было не у кого. Хамдиэль же в подобном знании и не нуждался: духу созидания чужды сомнения. Приказано — нужно исполнять!
Решение Ксора
Пригубив янтарно-коричневый состав, искрившийся в сполохах костра, сложенного из ароматного сандала и медово пахнущей вишни, Ксор поставил рюмку на столик. На густо-бордовой плотной скатерти поблескивали серебряные приборы, тарелки тонкого фарфора, высокие либо пузатенькие графинчики с разноцветным содержимым.
Ужин подходил к концу.
— Спасибо, Хамдиэль, — проговорил Ксор, с интересом рассматривая толстую сигару в своей руке. — Где ты научился потреблять столько ядов одновременно?
— В Москве, в ресторанах на Тверской… Текила понравилась?
— Не сказать, чтобы очень вкусно. Но действие необычное, согласен.
— Не вкусно ему!.. — проворчал Хамдиэль. — Тут на триста парсеков голубой агавы и следов не сыскать, а он текилы захотел натуральной…