Ангелы отпевают всех подряд. Боевик

Джурко Олег

– Сделай же что-нибудь. А то я чокнусь от воздержания…

Женщина перевернулась на спину, немного поерзала, выбирая лопатками и ягодицами местечко помягше. Расстегнула ширинку мужчины и захихикала.

– Я не могу сегодня поехать к вам. – Исповедался Кровач. – Как видите я не в форме.

– Дурашка мой… Это дело поправимое, но сейчас Я согласна на нежный петтинг. Ведь я в девках была лесбиянкой… Прикуси мой клитор и я кончу…

Тимофей почувствовал себя рядом с этой бесстыдницей старым, заскорузлым пуританином, с которого чуть ли не насильно сдирают

черствую корку древних сексуальных предрассудков.

Они свернули на едва приметную не столько дорожку, сколько замуравившую тропу. Вскоре нырнули в перелесок и дама расслабилась…

– Теперь им нас не догнать. Зовут меня Жанетта. Ваша фамилия, сказала Валя, – Кровач? Паспорт она проверила. Прописка в порядке… Женат…

– Это не важно. Я приеду к вам. Сдам отчет в институте и приеду.

– Валя – теперь шишка, – кадровик с “Серпа и молота”… Так вот, Кровач, я когда лет десять назад искала в этих краях дачу, все закоулки облазила. Могу порекомендовать неплохую усадьбу в Кривино. Не желаете ли стать соседом?..

Ролями они поменялись. На сцене теперь выкаблучивала Жанетт. Предвкушение долларового допинга возбуждало ее до неприличия. Жанетт перестала скрывать, что является не только материалисткой, но и ехидной бабой, если не язвой. Если бы не умная раскованная язвительность она могла показаться распутной.

Красота крашеной блондинки, даровая притягательная сила, так бездумно врученная ей Небесами в личное пользование при рождении, красота, которой только бы любоваться и любоваться, в глазах Тима обретала товарный вид. Нет, и в товарной форме красота этой динамичной, потрясающе естественной женщины не линяла. Смело отринув эфемерности очаровательного бескорыстия, Красота Жанны лишь повышала себе цену. И держать эту цену очень высокой – умели.

В цене Жанетт не уступала окружающему миру потребителей красоты ни гроша… Но бесценность, подлинное достоинство красоты, приближающейся к произведению высокого искусства, бесценность красоте Жанетт уже не грозила.

Они помчались по каким-то буеракам, мимо полуживых деревень.

– Все-таки чем вы не угодили рэкету? Бывает хапнет бедняга, а унести не может… Вам нужен адвокат с железной хваткой? Так вот она – я! Про меня говорят – крокодил. Как вы считаете, не обидна красивой женщине такая профессиональная аттестация?

– Мне приятно ваше преувеличенное внимание к моей особе, но, думаю, правда, о случившемся со мной интересна скорее юмористу чем адвокату…

– Не прибедняйтесь. Врать вы не умеете, пока. Вас загнали в угол… Я вот подумала, если вы не хотите ехать ко мне, может быть спрятать вас у меня на даче? Эдика я куплю с потрохами… Он будет сторожить вас как пес на цепи. Зачем вам в Москву? Поверьте, я адвокат с интуицией. Не бойтесь, я мафию хорошо изучила, хотя дел с нею стараюсь не иметь. Из принципа! Я всегда защищала порядочных людей…

– Защищали? – подколол безвкусно Тимофей.

– Именно – защищала беззащитных! Но сколько можно. Бедность неистребима. Она засасывает. Общаясь с бедностью – чахнешь от безысходности. Вы знаете, – я устала…

Я молода, все при мне, не потасканное, привлекательное… Разве я виновата, что мне тоже хочется пожить… По-человечески…

– Пора расширять клиентуру. – Зевнул, не лицемеря, Тимофей.

– Точно! Что я и делаю. Вы присмотритесь ко мне повнимательнее. Ведь мы отличная пара. Мы созданы друг для друга. Мои недостатки уравновешивают ваши достоинства. Я не кокетничаю.

– Вот теперь я понимаю как рисковал, напрашиваясь в вашу машину… Валя, даже Эдик – они не так опасны на деле… Как вы, дорогуша… Ведь вы специально последовали за Эдиком, чтобы принять участие в экспроприации моих шальных капиталов… Или их остатков… Простите. Я действительно по гроб жизни вам обязан. Я удвою вам гонорар, – устало произнес Тимофей. – За откровенность. Я и хочу вас, страшно хочу вас трахнуть – именно за откровенность. При все своей показной распущенности Вы мне кажетесь едва ли не чище моей жены! Но у Сусанны вы меня не отобьете… Кстати. – Тим замялся слегка. – Позвольте я добавлю вам пару тысяч? Поймите меня правильно – я увеличиваю ваш гонорар за честность в деловых отношениях.

– О! Какой же вы неуклюжий идиот! Если вы умный человек вы поймете меня. Я умею не только тратить деньги любовника… А насчет вашей Сусанночки… это мы еще посмотрим.

Когда они выскочили на хорошо наезженный грейдер, Жанетт толкнула Тимофея плечом.

– Я же сказала вам – прорвемся!.. На меня можно положиться не только как на партнера по сексу или по делу. На меня можно опереться мужчине как на верную женщину. Вы знаете, я воспитывалась в детдоме. Я сама сделала себя. И добилась всего – одна, сама. Ведь вы не скажете, что я озлобилась на весь белый свет? Если я хочу пожить, наконец, с комфортом, это еще не значит, что я стала дрянью. Если бы я не уважала себя, что бы осталось от моей красоты… Прорвемся! А добавку к моему гонорару, из жалости добавку, я не возьму… Из Принципа… О, да вы засыпаете… Эк вас развезло от деревенской экзотики…

И на этот раз он проснулся точно в нужный момент. Жанна перешла на третью передачу… Подъезжали к посту Гаи на повороте в Аэропорт. Сердце упало в живот. Он украдкой глянул на Жанну. Сообразительная баба наслаждалась его испугом…

Голубой Опель, обгорелый, с вздыбленным капотом все еще торчал в отстойнике поста. Колеса и задние фонари уже сняты… Инспектор был при автомате и в бронежилете. Он возбужденно похлопывал жезлом по сапогу, пронизывая вора всевидящим взглядом… Тим поджал ноги. Хотелось забиться под сиденье…

– Миленький мой, что это вы так побледнели? Крупные же у вас нелады с законом.

Адвокаты нужны вам теперь как уколы для наркомана… Держите мою визитку. Я вам еще ой как пригожусь… Вам в какой район?

– Не скажу! Вы меня в конец запугали вашими зловещими намеками на мое криминальное нечто… Высадите на проспекте Вернадского а дальше я сам… Вот ваши пять тысяч. Я потрясен и не прощаюсь.

– Увы, мне причитается по уговору ровно три тысячи.

– Целую ручки, мой спаситель!