Ангелы приходят всегда
Шрифт:
Лазарь увидел подъезжающее такси и дал знак остановиться. На этот раз водитель оказался украинцем. Он был менее приветлив, чем индус, но зато с ним было легче объясняться. Он разбавлял свою украинскую речь русскими и английскими словами.
– Ты куды с такым фэйсом, хлопче? Дивчата засмиют, – своеобразно поприветствовал таксист садящегося в машину Лазаря.
– Я не к девчатам. Они и так надоели! Хочу посмотреть город. Покатаешь?
– Ты с приизжого цирку, чи як? Ты що – гостролэр?
– Откуда знаешь?
– Так про цэ вэсь Бруклин шепчэ, що вы як выступылы, то ни як нэ можете
– Можно и статую, но сначала хочу прокатиться по знаменитому мосту Веррезано-Бридж. Всю жизнь мечтал!
– Якщо мы черэз мист переидэм, то на Стейтен-Айленд попадэм, а там робыты ничого…
– Разберемся. Поехали. А то сейчас ребята из цирка догонят, и нам с тобой мало не покажется, – закруглил обсуждение маршрута Лазарь.
– Зараз по Брайтону проидэм, дывись на достопримечательность Нью-Йорку, – засмеялся таксист, довольный собственной шуткой.
Машина двигалась под мостом, накрывавшим весь Брайтон-Бич черными крыльями. Сверху загрохотала электричка.
– Нравится здесь жить? – спросил Лазарь, разглядывая русские вывески магазинов и ресторанов по обеим сторонам улицы. – На мой взгляд, пестро, но как-то мрачновато…
– Нравытся – нэ нравытся, спы, моя красавица! – таксист закурил. – Як и всюды, так и тут. Нема счастья на земли… Вообще Америка – женская краина. Тут женщинам очень нравится, жинке моей, например. Потому и головна статуя у американцив – жинка!
– Статуя свободы, что ль? А я слышал, что это ангел.
– Ну, нэ знаю… Жинкам тут покойно. Устроенэ, розмирэнэ життя. Працюй, хлиб получай и рожай дитэй – ось такый американский рай на зэмли.
– Не скучно?
– Ты що! Мне?! – таксист даже заерзал. – Я нэ знаю, що цэ таке «скучно»! Колы скучать? Скучно тем, которые с Веррезаны вныз головою прыгають. На мынулий нэдили, я по радио слухав, знову выпадок був, молодый человик життя сэбэ лышив на тому злощасному мости. Ну що ты зробишь! Самый высокий в Нью-Йорку мист. Цэ американци скучают, а нам, эмигрантам, нэ до того. Американци нам дывуются, як мы всего добываемся и их часто обходым: воны ж в ций краини родылысь, а мы приизжи. А это потому, що у нас злости к жизни бильше, тяги бильше. А без злости и тяги – никак! У их батькив, яки Америку заснувалы, також тяга и злость була, а диткы всэ розгубылы. Так и наши диты всэ растранжирять, станут, як американськи гамбургеры, и ничого тут нэ поробышь.
«Интересно, – задумался Лазарь над словами таксиста про тягу и злость, – есть в этом определенная параллель с духовной жизнью, если только слово "злость" заменить словом "ревность". Или если иметь в виду злость против бесов и против своих грехов».
– Значит, не очень-то рай получается?
– Так я ж тоби про що? Нэма счастья на земли. Тилькы моей жинци ты этого не докажешь, ей тут нравытся. Ну що тут вдиешь! – таксист выплюнул недокуренную сигарету в окно.
За разговором быстро добрались до Веррезаны.
– Пожалуйста, помедленнее, особенно на середине моста, и держись в правой полосе, хочу полюбоваться видом, – попросил Лазарь, открывая боковое стекло.
Когда машина выехала на середину моста, Лазарь быстро вынул микрочип из пакетика и бросил его через ограду.
– Примета такая, – ответил он на недоуменный взгляд шофера, – монету кинул, чтобы в Штаты еще вернуться… Все, моя мечта сбылась! Как много внизу воды – это красиво.
– Цэ причуда, а нэ примета. Дывный ты. Слухай, циркач, пыти трэба мэньше, а то так и до чертыкив допытысь можно. Ты подывысь на себэ: с бланшом, вэсь якыйсь пожмаканый, а всэ копейки кыдаешь… А вжешь? Богэма, люды высокого полету.
– Это ты в десятку попал! Пора собой заняться. Как с моста съедем, вези меня в парикмахерскую.
– Нэ людына, а якийсь ураган. То тэ, то сэ, сам напэвно нэ знае, чого хоче, – пожал плечами таксист. – Ну, що ж, нэ гарячкуй, зробым, гастролэр.
В ответ на такую отповедь Лазарь лишь улыбнулся. Он был доволен сделанным делом, и еще его развеселил таксист – этот острый на язык малый.
В парикмахерской инок, скрепя сердце, попросил постричь его длинные волосы, а потом покрасить их. Ничего не поделаешь – необходимо было изменить внешность. Лазаря постригли под «вольного художника»: волосы по-прежнему были зачесаны назад, но не доходили до плеч. Из блондина он превратился в шатена. Бородку подровняли, она получилось совсем маленькой. Припудрили синяк на лице и освежили одеколоном.
Из парикмахерской Лазарь направился в магазин одежды, где купил гавайскую рубаху с желтыми лилиями на черном фоне, синие джинсы, свитер и кожаные сандалии. Здесь он переоделся, расставшись с прежней одеждой и обувью.
Осмотрев себя в зеркало, инок остался доволен новым обликом, но в то же время подумал: «Когда опять подрясник надену? Надоел этот маскарад!»
Дальше для Лазаря все сложилось более-менее удачно: воспользовавшись телефоном-автоматом, он быстро дозвонился до Музыканта, с надеждой, что тот поможет где-то отсидеться. Музыкант обрадовался неожиданному звонку, так как через час начинался его сольный концерт, на который он тут же пригласил Лазаря. Инок предпочитал бы поменьше появляться на людях, но деваться было некуда; записал адрес клуба, поймал такси и поехал.
Минут через сорок Лазарь подъехал к клубу «Тип-топ». Здесь собирались в основном выходцы из бывшего СССР. Хозяева клуба – русские бакинцы славились гостеприимством и часто предоставляли площадку малоизвестным исполнителям, наподобие Музыканта. Когда инок входил внутрь, за ним с разных сторон улицы наблюдали двое. Они не были похожи на агентов спецслужб. В их облике угадывалось что-то общее и одновременно противоположное, словно на шахматном поле сошлись две фигуры одинакового достоинства, но разного цвета – черная и белая.
В полумраке клуба Лазарь различил своего знакомого, настраивавшего гитару, и подошел к нему.
– Привет, – тихо сказал инок.
Музыкант какое-то время вглядывался в черты лица поприветствовавшего его человека:
– Лазарь?
– Он самый.
– Тебя не узнать! Чего так преобразился?
– Одолела охота к перемене мест… И к перемене внешности, – вяло пошутил Лазарь.
– Не ожидал, что ты позвонишь сегодня. Рад! Спасибо, что пришел.
– Я тоже рад. Спасибо, что пригласил. Интересно послушать… Можно с тобой после концерта поговорить?