Ангелы приходят всегда
Шрифт:
– Поговорим, нет проблем. Ты не скучай, вот садись, знакомься, – Музыкант указал рукой на ближайший столик, за которым сидела темноволосая девушка, потягивавшая из трубочки коктейль. – Это Синильга или кратко Иля. А это, – он обратился к девушке, – Лазарь. Остальное сами друг другу расскажите, если захотите, – улыбнулся он.
Лазарь напрягся, потому что знакомство с девушками в его планы не входило, а здесь, видимо, предстояло еще и продолжительное общение. Однако деться было некуда, и он с вымученной улыбкой на лице послушно сел за столик.
Синильга, напротив, обрадовалась новому знакомому. Ей было одиноко: Музыкант готовился к выступлению, а больше она в этом клубе никого не знала.
Глава двадцать девятая
КОНЦЕРТ
Господь дал нам маковый цвет…
дал имя одно на двоих…
И стало светло, как бывает, когда
в самом сердце рождается стих
и кто-то с любовью помянет кого-то.
(«Сплин»)
До начала концерта оставалось около десяти минут. Клуб постепенно наполнялся людьми, одетыми по нью-йоркской моде, но несущими на себе неуловимую печать российского прошлого. Кто-то, встречая знакомых, заводил оживленный разговор, кто-то заказывал напитки у стойки бара, кто-то занимал место за столиками, и все с интересом и ожиданием обращали взоры в сторону невысокой круглой сцены в центре бара, где Музыкант настраивал инструмент.
К Лазарю подошел смуглый официант и предложил меню. Он говорил по-русски с приятным южным акцентом. День клонился к вечеру, и Лазарь был порядочно голоден, потому охотно заказал себе суп, спагетти с креветками и кофе. По ходу дела он ближе рассмотрел соседку по столику, невольно отметив ее красоту. Бросилось в глаза странное сочетание стильного браслета на одной руке и скромных монашеских четок на другой.
– Носишь четки? – спросил Лазарь и уточнил: – Ничего, что на «ты»?
– Ничего, – приветливо улыбнулась Синильга. – Да, ношу.
– А ты постоянно в Штатах живешь или еще и в России?
– Здесь живу.
– В России давно последний раз была?
– Давно. А ты?
– Я год в России не был.
– Музыкант говорил, что ты путешествуешь. Да?
Лазарь не успел ответить на вопрос, потому что официант подал еду.
– Ну, не буду отвлекать, – сказала Синильга.
– Ты не отвлекаешь. Да, я, можно сказать, путешествую.
– А ты какую музыку любишь? – поинтересовалась девушка.
– Честно говоря, я не музыкальный человек. В последнее время вообще ничего не слушаю. А так, разную люблю, – ответил Лазарь, медленно подвигая к себе тарелку, дабы не показать, что он голоден. – А ты что слушаешь?
– Я люблю бардовскую песню, в ней искренность. Кстати, и в попсе тоже иногда встречаются душевные вещи, но редко. Арт-рок люблю. Еще люблю средневековую музыку, там нет излишней пышности эпохи Возрождения. Духовное пение тоже люблю… Монастырское.
– Ого! – не скрыл удивления Лазарь. – Четки, монастырское пение – неожиданно услышать такое в Америке от современной девушки.
– Это комплимент или упрек? – улыбаясь, спросила Синильга.
– Ни то, ни другое, – улыбнулся в ответ Лазарь, – это просто здорово.
– Вот как? Спасибо.
Теперь пришла очередь удивиться Синильге: Лазарь достал из кармана свои четки и молча показал девушке. Это послужило своего рода паролем в их диалоге, общение приняло более родственный характер.
Вскоре Музыкант начал концерт словами:
– Спасибо, что пришли, друзья. Приятно видеть знакомые лица. А тех, кто первый раз пришел меня послушать, рад приветствовать. Надеюсь, эта встреча будет не последней. Для тех, кто не знает, – меня зовут Воля, имя такое дали родители, – немного смущенно улыбнулся он. – Друзья зовут меня Музыкант. Есть у меня еще третье имя, полученное в крещении, но это – для общения с Богом… Родился и вырос в России, приличное количество лет живу в Америке. С детства играю на разных инструментах, с той же приятной поры пишу стихи. Пою о том, что для меня важно, – о жизни, о любви, о душе. И еще, я думаю, что те, кому нравится то, что я делаю, те, кто меня любят, – любят лучшее, светлое, то, что есть в каждом из нас, а те, кто ненавидят, – ненавидят черное, греховное, что во мне тоже, увы, есть. И тех, и других можно понять, все они по-своему правы. А вообще это такое счастье и спасение от горя – дар творить. Когда творишь, понимаешь, что Небо близко, и сразу легче на душе. И познаешь, что вся нелюбовь людей – ничто в сравнении с любовью Неба, и что вовсе нет ее, этой человеческой нелюбви… Не буду много говорить, а лучше сыграю. Первая песня называется «Твои глаза».
Музыкант сел на стул, подвинул ближе микрофон, взял гитару и заиграл. Гитарные переборы заструились и зажурчали, как лесной ручей.
Такие хрупкие, такие нежные
твои глаза…
Пустыни душные, пустыни снежные
боль и гроза –
всё будет пройдено, всё будет прожито
в глазах твоих.
И капли красные, и капли дождика
сольются в них.
И если с жаждущим разделишь искренне
глоток воды,
цветком бессмертника, святыми искрами
воскреснешь ты.
Лазарю песня понравилась. Синильга, аплодируя, прошептала иноку:
– Я эту песню давно люблю. Трогательные слова и мелодия.
Музыкант продолжал:
– Следующая песня связана с трагическим происшествием. Один мой знакомый покончил с собой. Мне захотелось написать песню, обращенную к нему, если бы он мог слышать или если бы можно было спеть ему до трагического финала. Есть затертая фраза о том, что надежда умирает последней. Лично я с этим высказыванием не согласен, потому что надежда вообще не умирает. Она бессмертна. Песня называется «Бегущий в Небо». Самоубийство – это всегда попытка побега, но это неудачный побег, холостой выстрел. Моя песня о другом побеге, о настоящем. Еще я посвящаю эту песню представителям контркультуры и музыкального подполья советского времени. Таким, как музыканты групп «Воскресение», «Трубный Зов», «Кино» и другим. Эти люди хотели быть собой, сохранить внутреннюю свободу, и это им удалось. Группа «Воскресение»… Их тексты. Это ведь только в СССР был такой опыт, когда молодые ребята, выросшие в атеистическом обществе, вдруг называют свою группу «Воскресение» и начинают сочинять, по сути, духовные песни о вечных вопросах. Это подлинное крипто-христианское искусство, катакомбы духа. Или группа «Трубный Зов». Она буквально взорвала атеистическое пространство, встав на путь мученичества. Нельзя забывать, что у нашей российской контркультуры – светлые истоки и духовные корни. Мы не имеем права занижать этот уровень!
Сделав несколько проигрышей, пульсирующих напором, Музыкант запел:
У нас не осталось шансов,
совсем не осталось шансов!
У нас ещё много планов,
у нас ещё много странных,
способных пойти на чудо,
достойных идти на подвиг,
на диво простому люду,
смотрящему видеоролик.
Запишется каждое слово,
запомнится всякий поступок.
Это – не водное поло,
эта «игра» без уступок.
<