Англичанка
Шрифт:
– Где именно?
– В кафе близ площади Генерала де Голля.
– Как называется?
– «Ле Прованс». Что еще?
– Как пройдет передача?
– Броссар приедет первым, в десять минут шестого. Я следом – в двадцать минут.
– Где он будет сидеть?
– За столиком на веранде.
– А деньги?
– Броссар обещал привезти их в металлическом кейсе.
– Как незаметно.
– Он так решил, не я.
– Если кто-то из вас не явится, есть запасной план?
– Кафе «Ле Сезанн», вверх по улице.
– И долго тебя будут ждать?
– Десять минут.
– А если не придешь?
– Сделка не состоится.
– Еще указания были?
– Велели больше не звонить. Поль злится, когда кто-то звонит.
– Ну еще бы.
Габриель обернулся. На сей раз Келлер стоял совершенно неподвижно, черным силуэтом на фоне темного неба, и сжимал в руках пистолет с глушителем. Один выстрел, и в черепе Лакруа, прямо над левым глазом, образовалась аккуратная дырочка. Габриель придержал умирающего контрабандиста за плечи, потом выхватил собственный пистолет и резко встал. Прицелился в Келлера.
– Лучше уберите, пока никого не ранили, – спокойно посоветовал ему Англичанин.
– Какого черта? Зачем? – гневно спросил Габриель.
– Он меня разозлил. И потом, – Келлер спрятал пистолет за пояс, – нам он больше не нужен.
13
Лазурный берег, Франция
Скинув труп на глубоководье в Лионском заливе, они отправились назад в Марсель. Было еще темно, когда причалили в Старом порту. Покинув лодку по очереди, с интервалом в несколько минут, сели в разные машины и отправились вдоль берега в Тулон. Недалеко от городка Бандоль Габриель свернул на обочину, выдернул несколько проводков в двигателе, позвонил в прокатную фирму и истерическим тоном герра Клемпа сообщил, где искать «сломанную» машину. Потом стер свои отпечатки пальцев с руля и приборной панели, сел в «рено» к Келлеру, и вместе они отправились в сторону рассвета над Ниццей. На улице Верди стоял жилой дом, белый, как кость, в котором Контора держала одну из многочисленных французских явок. В конспиративную квартиру Габриель поднялся один; там забрал из почтового ящика посылку с запрошенным у Грэма Сеймура личным делом Мадлен Хэрт. По пути в Экс, пока Келлер вел машину, Габриель ознакомился с материалами.
– Что пишут? – спросил Англичанин спустя некоторое время, проведенное в тишине.
– Мадлен Хэрт – идеальный член Партии, хотя это нам и так известно.
– Я тоже некогда был идеальным солдатом, и вот, взгляните, в кого превратился.
– Вы всегда были негодяем, Келлер. Просто не сознавали этого до роковой ночи в Ираке.
– Я потерял восьмерых товарищей, пытаясь защитить вашу страну от Саддамовых ракет.
– Мы перед вами в вечном долгу.
Остыв, Келлер включил радио и настроил его на частоту англоязычной станции, что вещала из Монако для обширного сообщества английских экспатриантов.
– Тоска по родине? – спросил Габриель.
– Заедает время от времени. Хочется слышать родную речь.
– Вы так ни разу и не возвращались?
– В Англию-то?
Габриель кивнул.
– Нет, ни разу, – ответил Келлер. – Отказываюсь работать на земле Соединенного Королевства и не беру заказы на британцев.
– Как благородно с вашей стороны.
– Какой-никакой, а кодекс должен быть.
– Выходит, родители не знают, что вы живы?
– Даже не догадываются.
– Тогда никакой вы не еврей, – упрекнул его Габриель. – Ни один еврей не позволил бы матери считать себя мертвым. Просто не посмел бы.
Габриель отыскал самую последнюю запись в деле и, пока Келлер вел машину, ознакомился с ней: это была копия письма Джереми Фэллона партийному председателю с предложением повысить Мадлен Хэрт до младшей должности в министерстве и подготовить к назначению на выборную должность. Затем он посмотрел на снимок девушки в кафе, где она сидела за столиком напротив Поля.
Глядя на Габриеля, Келлер спросил:
– Что думаете?
– Удивляюсь, как это восходящая звезда британской правящей партии согласилась выпить шампанского с первостатейным бандитом вроде нашего друга Поля.
– Просто он знал о ее интрижке с премьер-министром. И готовился похитить бедняжку.
– Откуда он мог знать?
– Есть у меня догадка.
– Фактами она подтверждается?
– Парочка аргументов найдется.
– Тогда это просто догадка.
– Хоть время поможет скоротать.
Габриель закрыл папку с делом, как бы сообщая: слушаю вас внимательно. Келлер выключил радио и начал делиться соображениями:
– Мужчины вроде Джонатана Ланкастера, если заводят любовниц, всегда наступают на одни и те же грабли. Наивно думают, будто их телохранители держат рот на замке. Это далеко не так: ребята судачат друг с другом, с женами, подружками, а еще со старыми приятелями из частного охранного сектора Лондона. Вот так, постепенно, их сплетни доходят до людей вроде Поля.
– По-вашему, Поль связан с лондонскими охранными фирмами?
– Не исключено. Или он знаком с кем-то, кто связан. Как бы там ни было, – добавил Келлер, – подобная информация – это золотая жила для человека вроде Поля. Наверняка он установил за Мадлен слежку еще в Лондоне, взломал ее телефон и электронную почту – так узнал, что она собирается в отпуск на Корсику. И когда Мадлен прилетела на остров, Поль ждал ее в полной готовности.
– А зачем он обедал с ней? Зачем рисковал, показываясь на людях?
– Надо было заманить ее в уединенное место, где похищению никто бы не помешал.
– Поль соблазнял Мадлен?
– Он сволочь привлекательная.
– Нет, не верю, – ответил Габриель, подумав немного.
– Почему?
– На момент похищения Мадлен состояла в романтических отношениях с британским премьером. Она не запала бы на человека вроде Поля.
– Мадлен была любовницей Ланкастера, – поправил его Келлер. – А значит, романтикой в этих отношениях, считай, не пахло. Бедная девочка чувствовала себя одинокой.
Габриель снова посмотрел на фото – на Поля, не Мадлен.
– Откуда он такой вылез?
– Ясно одно: он не любитель. Только профи знал бы про дона и только профи рискнул бы обратиться к нему за помощью.
– Если он такой профи, то зачем полагаться на помощь местных дарований?
– Хотите сказать, почему он не разжился собственной лодкой и подручными?
– Вроде как да.
– Простая экономика, – ответил Келлер. – Набирать и готовить команду – дело муторное. Неизбежно возникают проблемы: если работа требует терпения, ребята хиреют. Если на кону большой куш – начинают жадничать.