Англичанка
Шрифт:
– Не узнает, даю слово.
– Мне нужно еще кое-что.
Келлер протянул руку, и Габриель вернул ему талисман.
– Странно, что вы его сохранили.
– Я сентиментален.
Надев амулет, Келлер улыбнулся и сказал:
– Идемте. Я знаю, где раздобыть вам новый.
Синьядора жила в покосившемся доме посреди деревни, недалеко от церкви. Келлер приехал без предупреждения, однако женщина его визиту нисколько не удивилась. Ее сухие ломкие волосы скрывал черный шарф под цвет платья. Тревожно улыбнувшись, она бережно погладила Келлера по
– Кто этот человек? – спросила она.
– Друг, – ответил Келлер.
– В Бога верит?
– В другого.
– Как его имя, Кристофер? Настоящее имя?
– Габриель.
– Габриель – как Гавриил, архангел?
– Да, – подтвердил Келлер.
Старуха пристально всмотрелась в лицо Габриеля.
– Израильтянин, верно?
Когда Келлер утвердительно кивнул, она неодобрительно нахмурилась. Вера учила ее, что иудеи – еретики, однако сама синьядора ничего против них не имела. Она раскрыла ворот рубашки на Келлере и коснулась амулета.
– Тот самый, что ты утратил несколько лет назад?
– Да.
– Где же ты нашел его?
– В ящике комода, среди прочего хлама. На самом дне.
Синьядора укоризненно покачала головой.
– Ты лжешь, Кристофер. Пора бы тебе уже усвоить: я вижу тебя насквозь.
Келлер улыбнулся, но ничего не сказал. Синьядора снова погладила его по щеке.
– Ты покидаешь остров, Кристофер?
– Сегодня же ночью.
Старуха не стала спрашивать зачем – она знала, чем Келлер зарабатывает на жизнь. Да и сама она когда-то наняла молодого киллера Антона Орсати, чтобы отомстить за убийство мужа.
Жестом руки она пригласила двоих мужчин присесть за маленький столик в гостиной. Выставила перед ними миску с водой и сосуд с оливковым маслом. Келлер обмакнул указательный палец в масло и поднес его к миске, позволив упасть в воду трем каплям. По законам физики, они должны были соединиться, однако вместо этого распались на тысячи еще меньших капелек и вскоре совсем растворились.
– Зло вернулось, Кристофер.
– Боюсь, нам грозит оккупация.
– Шутки в сторону, дорогой мой. Опасность очень даже реальна.
– Что ты видишь?
Старуха внимательно, будто в трансе, посмотрела на поверхность жидкости. Потом тихо спросила:
– Ищете англичанку?
Келлер кивнул.
– Она жива?
– Да, – ответила старуха. – Жива.
– Где ее держат?
– Узнать это не в моих силах.
– Мы ее найдем?
– С ее смертью вам откроется правда.
– Что ты видишь?
Старуха смежила веки.
– Вода… горы… старый враг…
– Мой враг?
– Нет. – Открыв глаза, вещунья посмотрела на Габриеля. – Его.
Не говоря больше ни слова, она взяла Англичанина за руку и принялась молиться. Вскоре она заплакала – это был знак, что порча перешла от Келлера к ней. Потом старуха закрыла глаза и как будто заснула. Проснувшись, попросила Келлера повторить обряд с маслом. На сей раз все три капли слились воедино.
– Твоя душа очистилась от зла, Кристофер. –
– Я в это не верю, – отмахнулся Габриель.
– Прошу, – не отступала старуха. – Если не ради себя, то ради Кристофера.
Габриель неохотно обмакнул палец в масло и позволил трем каплям упасть в миску с водой. Когда они распались на тысячи капелек, женщина закрыла глаза, и ее затрясло.
– Что ты видишь? – спросил Келлер.
– Огонь, – тихо ответила старуха. – Я вижу огонь.
С Корсики решили отплыть пятичасовым паромом из Аяччо. Габриель загнал машину на палубу в половине пятого, а через десять минут подъехал и Келлер – на побитом хэтчбэке «рено». На той же палубе располагалась их кают-компания, прямо через коридор: Габриелю досталась каюта размером с тюремную камеру и столь же малопривлекательная. Бросив сумку на узкую койку, Габриель поднялся наверх, в бар. Келлер уже сидел за столиком у окна и потягивал пиво; рядом в пепельнице дымилась сигарета. Габриель медленно покачал головой. Еще двое суток назад он стоял у холста в Иерусалиме и вот теперь ищет незнакомую девушку, в компании человека, который однажды пытался его убить.
В баре он заказал кофе и вышел на кормовую палубу. Порт остался уже вне пределов досягаемости, вечерний воздух вдруг сделался очень холодным. Габриель поднял воротник куртки и обеими руками взялся за горячий стаканчик с кофе. Восточные созвездия ярко светили в безоблачном небе, а море – совсем недавно такое бирюзовое – стало чернильно-черным. Габриелю показалось, что он уловил в воздухе аромат маккии, и секундой позже как наяву услышал голос синьядоры: «С ее смертью вам откроется правда».
10
Марсель
В Марсель прибыли следующим утром. «Лунный танец», это сорокадвухфутовое средство морской контрабанды, стояло на приколе в Старом порту, тогда как ее владельца нигде не было видно. Келлер устроил себе наблюдательный пункт в северной части порта, Габриель – в восточной, в уличной части пиццерии, которая, по непонятной причине, носила имя модного манхэттенского района. Каждый час они меняли позиции, однако даже к вечеру Лакруа так и не объявился. В конце концов, расстроенный из-за потери дня, Габриель пошел вдоль периметра порта, мимо торговцев рыбой за металлическими столами, и сел в «рено» к Келлеру. Погода, мягко говоря, не радовала: шел проливной дождь, с холмов дул мистраль. Келлер то и дело включал «дворники»; стеклообогреватель, кашляя, дул на запотевшее лобовое стекло.
– Уверены, что у него нет жилища в городе? – спросил Габриель.
– Он живет на лодке.
– А как насчет женщины?
– У него несколько любовниц, но ни одна не оставит его у себя надолго. – Келлер тыльной стороной ладони протер стекло. – Может, нам снять номер в отеле?
– Не рановато ли? Мы ведь едва знакомы.
– Вы в ходе операций всегда откалываете дурацкие шутки?
– Это все культурные издержки.
– Глупые шутки или операции?
– И то, и то.
Келлер понял, что, протирая стекло рукой, сделал только хуже, и достал из бардачка бумажную салфетку. Попытался исправить непорядок.