Английский раб султана
Шрифт:
Некогда как раз такая буря привела на Кипр короля Ричарда Львиное Сердце, смешав античные мифы с реальным королем-львом, сама жизнь которого стала легендой… Но вернемся, пожалуй, лучше к нашим героям.
У Лео дух захватывало от переживаемого. Он ни на секунду не пожалел о том, что не присоединился к дезертировавшим монахам. Весенне-летнее море на Кипре не особо теплое, а тут еще и ветрище! Рай после многодневного зноя. Палуба пляшет под ногами.
Кто-то укрылся в трюме, а остальные, держась за снасти или даже привязав себя, делали все возможное, чтоб корабль, кувыркаясь на волнах, не черпанул излишек воды, могущий привести его к опрокидыванию. Не меньше заботились,
Появилась небольшая течь, но поддавшиеся удару волн доски оперативно подперли бревнами, провели прочие нужные в таком случае работы и спасли корабль. Что-то треснуло на форкасле; Лео пошел посмотреть, а дальше… Он и сам не понял, как оказался за бортом, да и не до того было, так что злодеяние подкупленного цистерцианцем Энтони аркебузира, толкнувшего Торнвилля, осталось ему неведомо.
Ледяной вал мгновенно накрыл юношу. Благо Лео умел плавать, хотя и не особо хорошо, однако удар волны чуть совсем его не оглушил. Если кто-то по наивности своей полагает, что вода мягка и удар волны не особо страшен, тому следует знать: удар морской волны сравним с ударом боксера в перчатке. Вынырнув на поверхность и глотнув воздуха, Лео чуть не оказался расплющен новым ударом о скулу корабля. Начало казаться, что конец неминуем, но Торнвиллю повезло — он поймал конец оборванной снасти, привязанной к бушприту, и с трудом, несколько раз ударившись о нос корабля, сумел вылезти из пучины и залезть по веревке на бушприт, а оттуда и на сам когг.
Добравшись с помощью моряков до каюты, юный рыцарь в изнеможении лёг; боцман напоил его джином; огненная влага растеклась по телу, оживляя. Качать стало меньше; буря шла к концу… А когда все успокоилось и капитан зашел навестить Лео, тот спросил:
— Всё ли хорошо, все ли живы? Как порох?
— Всё неплохо, господин. Никто не погиб, повреждения незначительны, порох сух. Люди, конечно, измотались, ну да это дело нам привычное.
— Вот что, капитан… Пока этих скупердяев, святых отцов, нет на судне, бери для всех бочонок кумандарии. Скажу, что разбился, а вы погуляйте.
— Благодарствуем! Оно неплохо — господского-то винца отведать!..
— Ну и хорошо.
— Не надо ли найти врача?
— Излишне. Измолотило меня изрядно, но ничего, полагаю, не сломано, а это главное.
— Верно, — согласился капитан. — Все зло от врачей. Лучшее лекарство для моряка — хорошая выпивка и бабешка. Дал бы господин тройку золотых… — чуть помедлив, произнес моряк, не уточняя зачем.
— Бери, если тебе надо, — устало ответил Лео и закрыл глаза. После всего пережитого клонило в сон.
Словно продолжение сновидения, снова вошел капитан с какой-то закутанной с ног до головы высокой фигурой в капюшоне. Маленькая каюта наполнилась странным сладким ароматом восточных масел.
Конечно, капитан постарался и привел не обычную грошовую пропитую портовую шлюху. Он тихо удалился, закрыв дверь, а она, сняв с головы капюшон, распустила гриву волос цвета воронова крыла и приветливо улыбнулась, сразив юношу стрелами-молниями черных глаз. Он, зачарованный неожиданным приключением, привстав и облокотившись на ложе, улыбнулся ей в ответ, и этого было достаточно.
Гостья отстегнула фибулу плаща, и его крылья медленно разошлись в стороны, остановив свое движение на остриях налитых персей — кипрянка была совершенно нага и прекрасно сложена. Она начала свой неспешный волшебный соблазнительный танец, неумолимо приближаясь к Торнвиллю, то умело прикрывая свои прелести плащом, то, напротив, обнажая их. Неверный свет посветлевшего после бури дня, просачиваясь
Лео без слов протянул к красавице руки; она сбросила плащ и легла на англичанина, обвив руками и ногами, чем-то похожими на благоуханных райских змей…
Киприда ушла до прихода монахов, который, надо сказать, подпортил волшебные впечатления неискушенного юноши. Дотошный Сильвестр заметил непривычные ароматы и устроил по этому поводу целый допрос, а затем началось докучливое жужжание по поводу того, что неразумному юноше надо просить прощения у Всевышнего за грех прелюбодеяния, совершенный столь мимо-думно, ну и т. д.
— Завтра, — холодно ответствовал Лео. — А на сегодня хватит нравоучений. И так все болит, а теперь еще и в ушах жужжит.
Сам он тем временем вспоминал гостью и искренне полагал, что ему надо не столько просить прощения, сколько благодарить Подателя всяческих милостей. Стало ясно, отчего дядя так вздыхал по Фамагусте…
Наутро, пока судно имело законную отсрочку на починку, с которой Торнвилль убедил моряков особо не торопиться, он с двумя киркстидскими братьями направился в монастырь "замаливать грех".
В центре монастыря, неподалеку от фонтана, возвышалась каменная трехкупольная громада храма Святого Лазаря. Три мощные граненые алтарные апсиды [11] (боковые — трехгранные, а средняя, большая, — пятигранная), словно закованные в латы воины, мощно и грозно стояли на страже святыни — части мощей святого Лазаря: черепа и берцовых костей, которые византийский василевс Лев Мудрый великодушно оставил киприотам, когда, возведя роскошный собор, забрал мощи к себе в столицу.
11
Апсида — часть здания, выступающая из основного периметра.
Три мощных каменных купола располагались в несколько необычной (на русский взгляд) последовательности — один за другим. Англичане вошли под готические своды южного портика [12] , возведенного при Лузиньянах, о чем свидетельствовали лузиньянские гербовые львы, и вступили в храм.
Величественный храм размером 31,5 м на 14,5 м выглядел разоренным — штукатурка в основном осыпалась, обнажив большие суровые камни, из которых был сложен собор. Притом стало видно, как византийские строители вторично использовали античные капители и иные архитектурные останки, вложив их в мощные столбы и арки.
12
Портик — крытая галерея.
Случайно уцелевшие на островках штукатурки фрагменты росписей намекали на то, что храм знавал гораздо лучшие времена. Иконостас, разумеется, отсутствовал, как это принято в католических храмах. Сиротливо попискивал захудалый органчик, сопровождая мессу. Освещение было довольно приличное, поскольку латиняне растесали нижний ряд окон.
После службы бенедиктинские монахи (чье отношение к цистерцианцам было в целом благожелательным, слегка напоминая рассудительную снисходительность старшего брата по отношению к неразумному младшему, ибо в свое время цистерцианцы "отпочковались" именно от бенедиктинцев) провели гостей в крипту под алтарем собора, где находились источник святой воды и древние саркофаги. Над одним из них, открытом, висели серебряные лампады.