Англо-бурская война. 1899-1902
Шрифт:
С самого начала британский генерал отдавал себе отчет в том, что должен придерживаться оборонительной тактики, поскольку противник имеет огромное численное преимущество, а любая значительная неудача британцев обречет на разгром весь Наталь. Он был вынужден предпринять боевые действия у Эландслаагте и Ритфонтейна, чтобы дать возможность своему подвергавшемуся риску формированию оторваться от противника. Однако теперь причин для наступления не существовало. Уайт знал, что где-то в Атлантическом океане уже вышедший из Ла-Манша к Зеленому мысу караван судов с каждым часом приближает к нему войска из Англии. Через пару недель (а может, и быстрее) первые части уже будут в Дурбане. Таким образом, его задачей было сохранить свою армию и позволить вращающимся двигателям и винтам работать во славу империи. Если бы он подождал, то в конце концов был бы вознагражден.
Однако столь трусливая стратегия неприемлема для боевого генерала. С такой великолепной армией он просто не мог не воевать. Чего требует стратегия,
29 октября враг явно сосредотачивался вокруг города. С высокого холма, находящегося от городских домов на расстоянии выстрела, наблюдатель мог видеть не менее шести бурских лагерей в восточном и северном направлениях. Френч со своей кавалерией прозондировал почву, проскакав границы наступающего воинства. Его донесение дало понять Уайту, что если он хочет ударить до того, как разрозненные отряды объединятся, то должен выступать немедленно. Раненых отправили в Питермарицбург, и потребуются объяснения, почему их не сопровождали. Вечером того же дня Жубер находился уже всего в шести милях. Отряд людей Жубера перерезал водоснабжение города. Однако через Ледисмит течет довольно большая река Клип, поэтому угрозы недостатка воды не существовало. К великому изумлению провинциальных буров, британцы надули и запустили аэростат. Полученные данные подтвердили, что неприятель крупными силами стоит и перед ними, и вокруг них.
Ночью 29 октября генерал Уайт выслал два лучших полка (Ирландский фузилерский и Глостерский) с 10-й батареей горной артиллерии под покровом темноты занять и удерживать длинную гряду под названием Николсонс-Нек, лежащую примерно в шести милях севернее Ледисмита. Решив на следующий день дать сражение, он имел целью прикрыть свое левое крыло от частей Свободного Государства, которые еще подтягивались с севера и запада, а также держать открытым проход, чтобы кавалерия могла преследовать отступающих буров в случае британской победы. Эта небольшая отдельная колонна насчитывала около тысячи человек – об их судьбе будет рассказано позже.
В пять часов утра 30 октября буры, которые уже овладели мастерством поднимать тяжелые артиллерийские орудия на самые сложные высоты, открыли огонь с одного из холмов севернее города. До того как был выпущен первый снаряд, британские войска уже выступили из Ледисмита, чтобы проверить мощь захватчиков.
Армия Уайта делилась на три колонны. На крайнем левом фланге, совершенно оторванный от других, находился небольшой отряд Николсонс-Нека под командованием полковника фузилерского полка Карлтона (один из трех доблестных братьев, каждый из которых командовал британским полком). С ним был майор Эйди. На правом британском фланге полковник Гримвуд командовал бригадой, состоящей из 1-го и 2-го батальонов полка Королевских стрелков, Лестерского и Ливерпульского полков и Королевского дублинского полка. В центре под началом полковника Яна Гамильтона были Девонский, Гордонский, Манчестерский полки и 2-й батальон стрелковой бригады, который выступил на поле боя прямо с поезда, доставившего его из Дурбана. Шесть артиллерийских батарей были сосредоточены в центре под командованием полковника Даунинга. Френч с кавалерией и конной пехотой находился на краю правого фланга, однако в этот день ему не представилось особой возможности использовать конные войска.
Позиция буров, насколько можно было видеть, являлась прочной. Ее центр находился на одном из отрогов Сигнал-Хилла, примерно в трех милях от города. Там буры имели два сорокафунтовых и три более легких орудия, однако с течением дня мощь их артиллерии увеличивалась как в количестве, так и в калибре оружия. Диспозиция буров практически не просматривалась. В западном направлении наблюдатель при помощи бинокля мог бы различить отдельные фигурки скачущих по холмам конных стрелков, возможно, небольшие группки стоящих возле орудий артиллеристов, а также командиров, взирающих сверху на город, который им было суждено долго лицезреть. На серовато-коричневых равнинах перед городом длинные тонкие линии, время от времени сверкающие сталью, показывали, куда выдвигается пехота Гамильтона и Гримвуда. В прозрачном холодном воздухе африканского утра можно было разглядеть каждую деталь, вплоть до дымка далекого паровоза, преодолевающего тяжелые подъемы на дороге из Фрере через мост в Коленсо на Ледисмит.
Последовавший сложный, хаотичный, скверный бой так же трудно описывать, как было трудно, вне сомнения, им руководить. Бурский фронт составлял примерно семь-восемь миль. По фронту цепочкой шли холмы. Они создавали огромный полукруг, в котором наши части наступали по хорде. С этой позиции буры имели возможность поливать британцев перекрестным огнем, который с течением дня неуклонно становился все интенсивнее. С утра наши сорок два орудия сохраняли превосходство. Пушки работали бешено, хотя и недостаточно точно, что, вероятно, объясняется ошибками рефракции, которые, говорят, обычны в прозрачном воздухе равнины. Представляется, что нашему огню не хватало концентрации. В отдельные моменты боя все британские батареи стреляли по разным пунктам бурского полукруга. Иногда почти на час орудия буров замолкали, но только для того, чтобы потом заработать с новой силой и такой точностью, что наше уважение к их подготовке заметно возросло. Огромные снаряды (самые большие, какие когда-либо обрушивались на поле боя) выпускались с расстояния, недоступного для наших пятнадцатифунтовых орудий, и заволакивали британские батареи дымом и огнем. Одна находившаяся на холме Пепворт огромная пушка «крезо», стрелявшая 96-фунтовыми снарядами на четыре мили, и несколько 40-фунтовых гаубиц перевесили наши полевые орудия. В тот день мы не только получили суровый урок, того, что тяжелые пушки, труд и воля могут переломить ход событий на поле боя, но и узнали, что наш противник (да будет это зафиксировано к стыду британского Управления вооружений) лучше знаком с современными разработками оружия. Буры показали нам и самые большие, и самые маленькие снаряды из тех, что использовались до сих пор. Хорошо бы на месте наших артиллеристов оказались ответственные чиновники. Пусть бы им в лицо засвистели дьявольские однофунтовые снаряды, которые пулемет «виккерс-максим», как огромная дробилка, изрыгает непрерывной очередью!
Вплоть до семи часов наша пехота не продемонстрировала решительности в наступлении. Имея перед собой такой громадный рубеж и так много высот, занятых противником, было трудно решить, куда двигаться и не стоит ли превратить атаку в простую разведку боем. Однако вскоре после семи буры сами разрешили этот вопрос, энергично ударив по Гримвуду и правому флангу. Они быстро окружали его, стреляя из полевых орудий, «максимов» и винтовок. Из центральной колонны полк за полком отправляли на усиление правого фланга. Гордонцев, девонцев, манчестерцев и три батареи послали на освобождение Гримвуда, а 5-й уланский полк, действуя в качестве пехоты, помогал ему держаться.
В девять часов наступило затишье. Однако не вызывало сомнений, что свежие отряды и дополнительные орудия непрерывно подтягиваются к линии огня. Бой начался снова с удвоенной силой. Три передовых батальона Гримвуда отступили, оставив гряду, которую удерживали в течение пяти часов. Причиной отступления явилась не их неспособность далее держать позицию, а донесение, полученное сэром Джоржем Уайтом от полковника Нокса, командующего в Ледисмите. В донесении говорилось, что враг, по всей видимости, готовится штурмовать город с другой стороны. Батальоны Гримвуда пересекли открытое пространство в некотором беспорядке и понесли тяжелые потери. Погибших было бы много больше, если бы 13-я батарея полевой артиллерии (а за ней на небольшом расстоянии следовала 53-я) не бросилась вперед, стреляя шрапнелью, чтобы прикрыть отступление пехоты. Среди разрывов 96-фунтовых снарядов и треска маленьких дьявольских однофунтовиков, под перекрестным ружейным огнем отважные батареи Эбди и Докинса развернули орудия, отстреливались направо и налево, вспыхивая ослепительным огнем посреди груд тел убитых солдат и лошадей. Огонь был настолько интенсивным, что орудия закрывала пыль, которую поднимали пулеметные очереди. Затем, когда работа была завершена и пехота перебралась за гряду, прикрывающие орудия развернулись и отправились за ней. Пало столько лошадей, что две пушки пришлось оставить. Позже их удалось забрать благодаря отваге капитана Твайтса. Действия этих батарей – единственное светлое пятно этого дня. С поразительным хладнокровием и мужеством артиллеристы помогали друг другу, отходя попеременно после того, как пропустили отступающую пехоту. 21-я батарея (Блевитта) тоже отличилась стойкостью, прикрывая отступление кавалерии, а 42-я (Гоулбернса) понесла самые тяжелые потери. В общем, слава, выпавшая в тот день на нашу долю, в основном принадлежала артиллеристам.
Уайт, надо полагать, теперь чувствовал неуверенность в своей позиции. Было совершенно ясно, что единственный путь для него – отступить и сконцентрироваться на обороне города. Его левый фланг находился на высоте, а звуки отдаленного огня, доносившегося через пять миль разбитой земли, были единственным поступившим от него донесением. Правый фланг отвели, но наибольшая опасность заключалась в том, что перестал существовать центр, потому что там осталась только 2-я стрелковая бригада. Что произойдет, если враг энергично атакует и ударит прямо на город? Это было более чем вероятно, поскольку бурская артиллерия уже демонстрировала, что является тяжелее нашей. Грозный 96-фунтовик, абсолютно невредимый и находящийся вне нашей досягаемости, метал огромные снаряды в скопления отступающих войск. Солдаты мало спали и практически не ели, и этот безответный огонь был суровым испытанием для отходящей армии. В подобных обстоятельствах отход мог очень скоро превратиться в беспорядочное бегство. Офицеры с некоторым опасением наблюдали, как солдаты ускоряют шаг и оглядываются, услышав вой снарядов. До дома все еще оставалось несколько миль по открытой местности. Что можно было предпринять, чтобы облегчить их положение?