Анна Фаер
Шрифт:
– Если хочешь, можем опять поговорить об этом,- сделав над собой усилие, сказал Дима.
Он про смерть. Я, наверное, ужасно надоела ему с этими разговорами.
– Ты ведь наперёд знаешь все мои слова, так часто ты уже это слышал. Я просто не хочу умирать. Вот и всё. Не могу этого принять. И единственное, чего я хочу…
– Это бессмертие,- закончил он.
– Именно. А его можно добиться только двумя путями: оставить после себя потомков, что, по сути, очень скучно, либо оставить за собой такой след, благодаря которому тебя будут помнить вечно.
–
– Его не бывает,- я подняла глаза и добавила: - И очень жаль, что не бывает.
– Да зачем сдалось тебе это бессмертие? Я понимаю, если бы ты действительно жила вечно, а так… Это же просто память, не больше.
– Ошибаешься! – загорелась я. – Как же ты глубоко ошибаешься! Ты уже знаешь, что первый путь мне неинтересен. Передать кому-то свои гены, чтобы жить в ком-то другом – это чушь полнейшая! Это для людей, которые ничего не могут добиться. А я… я хочу оставить след. Громадный, глубокий, чтоб, когда он нальётся водой после дождя, люди путали его с морем.
– И знаешь в чём вся ирония? – с какой-то жестокой ноткой спросил меня Дима.
– Ну?
– Ты ничего не делаешь. И не станешь делать. Я тебя хорошо знаю. Ты всегда ждёшь, что всё случится само собой, а так не бывает.
– Я всё это и без тебя понимаю.
– Так почему же ничего не делаешь? Это же твоя мечта, а ты её упускаешь, даже не попробовав поймать.
– Я знаю, что ничего не выйдет. Можно даже не пробовать. Мечта слишком огромная, а я ничтожно маленькая.
Теперь загорелся Дима.
– Нет! Как же меня это раздражает в людях! Ходят с опущенными руками, а поднять их, ведь ничего не стоит! Небольшое усилие. Не такое громадное, как многим кажется. Ты неправильно мыслишь, совсем неправильно.
– Кем ты себя возомнил?! Откуда тебе знать, что правильно, а что нет?
Но на самом деле я с ним согласна. Он, как и всегда, прав. Всё, чего мы хотим от жизни, рядом. Встань и сделай шаг навстречу. Вот только человеку по природе его просто невозможно поднять задницу, невозможно приложить какие-нибудь усилия и рискнуть. Поэтому всю жизнь мы и просидим, ничего не имея. А ведь достаточно было просто протянуть руку. Протянуть руку и взять то, чего так желал.
Мы свернули в переулок. Было очень тихо, машины здесь ездят редко и прохожих тоже всегда немного. Сейчас, например, были только мы вдвоём. Здесь, на этом переулке, друг напротив друга, стоят наши дома. Мы медленно шли, Дима монотонно что-то рассказывал, а я смотрела на свою тень. Солнце садилось прямо у меня за спиной, поэтому передо мной шагала моя длинная-длинная тень. Моё тёмное я. Оно гораздо больше светлого. Это должно пугать, но меня не пугает. Меня ничего не пугает. Хотя иногда наступают моменты, когда я боюсь абсолютно всего. Но это бывает редко.
Но обычно меня не пугает ничего. Это вам стоит знать. У меня уже появились какие-то взгляды на мир, а среди них, где-то глубоко-глубоко тихо сидит мысль о том, что бояться просто нечего. Есть что-то плохое, есть что-то хорошее, иногда плохого больше, иногда больше хорошего…
Я, между прочим, ненавижу быть в чём-то уверенной. Мне это не нравится. Мне нравится, когда всё меняется, да ещё и с бешеной скоростью. Наверное, поэтому моё мировоззрение постоянно меняется: то, что я вчера считала плохим, сегодня я могу уже восхвалять. Думаю, поэтому мне так хочется взглянуть на мир чистым, новым взглядом, но, наверное, такого никогда не будет. Я всегда буду метаться между разными идеями. А ведь так хочется увидеть мир таким, какой он есть, а не таким, каким я его вижу.
Я собиралась заговорить с Димой о тенях и о солнце, но он как-то тревожно присвистнул. Мы остановились.
– Вот это уже неожиданно,- сказал он.
– Что? Что такое?
– я начала озираться.
Что-то неожиданное? Что может быть лучше?! Моей скучной и серой жизни срочно нужно что-то неожиданное. Что угодно!
– Хватит озираться. Прямо смотри,- тихо сказал он.
Я медленно подняла взор и остолбенела. Хотя, стойте, как я могла остолбенеть, если итак стояла неподвижно? Но это всё неважно, совсем неважно. Произошло что-то чудовищно грандиозное! Произошло что-то великолепно-чудесное! У дома, соседствующего с моим, стояла машина. Машина! А ведь там давно никто не живёт! Вы понимаете? Кто-то там поселился.
– Пойдём! Пойдём! – я потянула за рукав Диму.
Мы быстро пошли вперёд. Шли мы быстро, но, к сожалению, недалеко. У нас на пути появилась маленькая девочка лет пяти. Она играла в классики и была мне совершенно незнакома.
– Привет! – бодро сказала я.
– Привет,- ответила она и, замявшись, добавила: - Будешь играть?
– Конечно!
Я стала прыгать по нарисованным мелом квадратикам. Совершенно забыла о том, что впереди стоит машина, и кто-то заселяется в соседний дом. Но для этого у меня есть Дима.
– А ты теперь в том доме будешь жить? – мягко спросил Дима, указывая на дом.
Девочка, прыгающая за мной, остановилась. Я остановилась тоже. На меня поднялись маленькие светлые глаза, посмотрели почему-то вопросительно, а потом девочка важно сказала:
– Мне нельзя говорить с незнакомыми.
При этом её ничуть не волновало то, что ещё минуту назад она лепетала мне что-то о классиках.
Дима улыбнулся и сказал:
– Я Дима.
Глаза девочки загорелись, отчего мне пришлось прижмуриться, и она важно сказала:
– Кира.
– Подождите, подождите,- наконец вставила своё слово я.
Я выскочила из нарисованного мелом квадратика и посмотрела, в каком месте находится солнце. Я перешла на нужную сторону и стала так, чтобы меня всю освещал свет заката. Теперь, вся облитая солнечным светом, я могла и представиться.
– Анна Фаер!
– Мстислав! – прозвенел голос где-то у меня над ухом.
Я отпрыгнула в сторону, споткнулась об огромную собаку, та, взвизгнув, отскочила прочь, и если бы именуемый себя Мстиславом не протянул мне руку, я бы упала.