Анна Фаер
Шрифт:
– А ты? Разве тебя устраивает эта скучная и серая жизнь? – спросила я, уверенная, что уж он-то подыграет мне и ответит именно то, что я хочу услышать.
– Я не уверен, что меня это устраивает, но, понимаешь, в чём дело,- заёрзал он,- мне что-то совсем не хочется что-либо делать, чтобы менять положение дел.
– Но его как раз таки и нужно менять! Иначе наши жизни так и останутся скучными и унылыми! Я же не выдержу и умру!
– Только не надо драматизировать,- сказал Дима, доедая своё яблоко.
Тут Макс встал и заговорил.
– У всех, как они говорят, скучная жизнь. Ужасный всеобщий синдром. Если жить по стимулу «жизнь скучна», то меня ждёт петля и табуретка или наркомания. Тогда жизнь будет не скучная, но зато дорогая.
– Прекрати, пожалуйста,- сказала я, опустившись на кровать рядом с Димой. – Жизнь такая скучная. Неужели вы не видите, что это меня убивает? Вот ты,- я кивнула на Макса,- тебе эта скука не в тягость, а мне в тягость, мне ещё как в тягость.
– И что же? – он развёл руками. – Скучной жизнь считают люди, которые ничего не делают. А ты пробеги по улице голышом, избей прохожего, укради что-нибудь из магазина, уйди жить в лес. Твоя скучная жизнь будет уже совсем не скучной.
Я возрадовалась этой речи, залезла на стол, и став выше всех, громок объявила:
– Именно этого я и хочу! Пойдёмте жить в лес! Пойдёмте сделаем что-нибудь безумное! Давайте попробуем всё, что только предлагает нам этот мир! Я хочу попробовать всё! Я хочу всего и прямо сейчас! И побольше! Хочу упиваться жизнью, понимаете?!
Меня перебил Макс. Знаете, он ещё не привык к тому, что меня перебивать нельзя.
– Угомонись,- сказал он сухо. – Всё должно быть вовремя и всего должно быть в меру. Только при этом условии можно получить абсолютное удовольствие.
Он был прав, но я слишком вошла во вкус, чтобы остановиться и задуматься над его словами.
– Мы немедленно, сегодня же должны начать что-то делать! Что-то интересное и грандиозное! Я должна перепробовать всё в этой жизни! Уж тогда я найду себя. Ты мне говорил, что дорогу создаём мы сами,- я указала прямо на бедного Макса, который не понимал, когда это он мне такое успел сказать,- Так вот я и хочу, наконец, создать самую лучшую дорогу! Мы составим список дел, всё выполним, у нас будет план, и мы…
– Подожди-подожди,- Макс подошёл к столу, на котором я стояла и одним взглядам приказал…
Нет, ещё чего! Ничего он не приказывал, я сама решила спустить со стола и послушать его, а говорил он, кстати, довольно интересно.
– О каких планах на будущее ты говоришь? Ты вообще о чём? Я сейчас тебя не понимаю ещё больше, чем это бывает обычно.
– Но мы должны действовать, тогда в будущем…
Макс меня снова перебил, а в комнату ворвалось солнце потому, что единственный рассудительный человек в этой комнате, а именно Дима, догадался, что если уже день, то шторы полагается открыть. Изумрудные глаза Макса блеснули из-за луча солнца, ударившего со всей силы его по лицу.
– Хватит представлять будущее, как прямую линию стабильности,-
Он победно улыбнулся, и было чему. Мои горячие речи так холодно не осаждал ещё никто. Но сдаваться я вовсе не собиралась.
– Мне надоели эти сцены. Ты согласен или нет?
– На что?- ухмыльнулся он.
Я не знала ответа. Как называется то, чем я хочу заняться? Нет такого слова. В русском языке нехватка слов! Куда смотрит правительство? Мне нужно позвонить президенту! Кто-то должен с ним об этом поговорить.
– На поиски себя, разумеется! Согласен? – выпалила я.
– Придётся что-то делать?
– Конечно!
– Тогда нет.
– Нет? Что это значит?
– Нет.
– Ты сказал мне «нет»?
– Что это с ней? – спросил удивлённо Макс у Димы.
– Она не привыкла, чтобы ей отказывали в чём-либо.
– Ишь ты, какая избалованная!
– Ты бы лучше согласился,- посоветовал ему Дима, который уже понюхал пороха на своём веку.
– Вот именно! – вставила своё слово и я.
– Нет. Не буду я соглашаться.
– Ты должен. Ты не можешь мне отказать.
– Не могу? Могу. Я это уже сделал.
Ну, что мне оставалось делать? Конечно же переходить к тяжёлому оружию! За свою жизнь, я усвоила только два правила. Первое гласит: если хочешь что-то, но тебе этого не светит, пора пускать слезу. А второе гласит: когда провинился невероятно сильно, нужно просто обнять обидевшегося, поцеловать в щёку, и говорить всякие хорошие вещи. Два простых правила, которые должна знать (и непременно использовать!) каждая девушка.
Я медленно стала отворачиваться от парней, сидящих теперь вдвоём на кровати Макса. Медленно отвернувшись, я напрягла все силы, чтобы выдавить из себя слёзы. Я вспомнила умершую год назад собаку, вспомнила, как потерялась в детстве в торговом центре, вспомнила, наконец, нанесённую мне только что обиду, и на глаза у меня выступили слёзы. Нижнюю губу я надула, и теперь я знала, что выгляжу, как обиженный ребёнок. А детей обижать нельзя – это знают все.
– Ты чего? – спросил Дима обычным весёлым голосом.
Обычным. Весёлым. Голосом. Как он может так беззаботно говорить, когда у меня такое горе?! Такая драма, а он делает вид, будто ничего не произошло.
– Ничего! – дрожащим голосом ответила ему я.
А теперь нужно скрестить руки на груди и как можно громче всхлипнуть.
И…
– Ладно-ладно, согласен я, только успокойся,- раздался прекрасный тенор у меня за спиной.
Я тотчас обернулась. Слёз на глазах уже не было, но зато на лице сияла победная улыбка.
– Вот оно что,- на лбу Макса появилась морщинка, которую я никогда раньше не замечала.