Анна, Ханна и Юханна
Шрифт:
Они пошли прямо к пастору, который нисколько не удивился их приходу, пожелал им счастья и пожал руки. Когда они пошли дальше, Ханна сказала:
– Кажется, он совсем не удивился.
– Он все знал, – ответил Йон. – Надо же выправить церковную метрику для мальчика. Ты сможешь дойти до Норвежских порогов?
Ханна от души рассмеялась. Они медленно дошли до опушки и углубились в лес. Они шли молча, думая о том, как много между ними невысказанного. Но им обоим было трудно подобрать
Они остановились передохнуть у ручья близ Ульвиклиппа и напились воды. Отвесные горы, вздымавшиеся до неба, источали первобытный покой на иссиня-темный лес. Золотистые монетки березовых листьев вихрем кружились у крутых утесов, а в восходящих потоках неторопливо парили соколы.
– Какая здесь мирная тишина, – сказал Бруман, и Ханна улыбнулась. Она всегда улыбалась, если чего-то не понимала. Потом она отошла в сторонку, ополоснула в ручье лицо и руки и, вернувшись, молча уселась рядом с Бруманом.
Немного погодя он заговорил. Это был не очень складный рассказ о его прежней жизни, о жене, которая устраивала ему скандалы из-за водки.
– Ты должна знать, что по субботам я пью водку, – сказал он, но Ханну это не удивило и не напугало.
– Мой отец тоже пьет водку по субботам, и Иоэль Эрикссон.
Йон улыбнулся Ханне и стал рассказывать о дочке, которой он не успел вдосталь нарадоваться.
– Теряешь всякую радость, когда такое случается с ребенком.
– Чахотка?
– Да.
Он не смог не рассказать о тяжелых воспоминаниях о жене, которая вечно экономила на еде. Но Ханна, словно прочитав его мысли, сказала, что, как ей говорили, уносит детей не из-за еды, главное – это чистота, потому как зараза гнездится в грязи и затхлом воздухе.
Бруман согласно кивнул, вспомнив, какой неряхой была его жена. Потом он покраснел и сказал, что Ханна должна понять, как тяжело ему начинать все сначала.
– Иногда мне кажется, что я не смогу с этим справиться, – признался он.
Ханна опечалилась, но, сглотнув, взяла себя в руки и сказала:
– Мы вместе справимся.
Тогда Бруман сказал, что очень доволен своим новым положением и невероятно рад, что у него теперь такая молодая и красивая жена.
Вот тут-то Ханне стало немного не по себе.
Но все же это был один из самых счастливых дней в ее жизни. Свежевыкрашенный дом был красив, как домики на картинках в школьных учебниках. Ханна даже хлопнула в ладоши от восторга, увидев свое новое жилище.
Двоюродный брат из Вермлана привез на телеге скарб, но мебель стояла пока в коровнике. Пока мебель выносили из коровника, Ханна могла всю ее хорошенько
Она так и не смогла прийти в себя от удивления от внезапно свалившегося на нее счастья.
Она прошла в кухню и обнаружила там игрушки, привезенные Йоном из дома – маленькую деревянную лошадку, тележку и деревянный строительный конструктор.
– Это все твое, – сказал мальчику Бруман. – Будешь мирно сидеть возле мамочки и работать.
Рагнар, ошалевший от счастья, бросился к Ханне:
– Смотри, мама, смотри, что у меня теперь есть.
Ханна во второй раз за этот день пролила слезы радости.
– Побудь пока в кухне, сынок.
Когда Йон и Ханна вышли из дома, Бруман озабоченно произнес:
– Здесь так много опасных мест для ребенка.
Он заметил, что Ханна плачет, но она поспешно сказала:
– Я редко плачу. Только от радости.
Он неловко погладил ее по щеке.
Мебель оказалась потрясающе красивой! Такая мебель раньше не могла ей даже присниться. Тут были полированные шкафчики, а некоторые вещи были даже окантованы латунью. Здесь был диван с круглой спинкой и синей полосатой обивкой… Нет, это просто не может быть правдой!
– Шелк, – мечтательно произнесла она, погладив диван, осторожно, словно боясь, что от прикосновений ткань лопнет.
Но Йон явно не разделял ее радости:
– Он совсем износился, на нем нельзя уже ни лежать, ни сидеть. Придется его выбросить.
– Вы с ума сошли! – воскликнула Ханна, но осеклась и прижала ладонь к губам, чтобы удержать резкие слова. – Я хочу сказать, что никогда не видела такой красивой мебели, даже у пастора. Пусть диван стоит в зале.
Йон засмеялся:
– Ну я же сказал, что решать тебе.
Он все еще смеялся, когда они с братом принялись носить в жилой дом другие вещи – секретер, настенные полки, комод и стулья с такими же спинками, как у дивана.
– Смотри, тут уже для людей места не остается, – сказал он. К великому своему разочарованию, Ханне пришлось признать его правоту, и часть всей этой красоты отправилась на чердак.
Комод придвинули к стене в комнате, и Йон сказал:
– Кровать я не стал привозить, сделаем себе новую, но матрасы, покрывала и полотенца привез – они в сундуках.
Под конец принесли скамьи, раздвижной стол и раскладной диван в кухню. Ханна просмотрела все ткани в сундуке, их было много, но местами их прихватила сырость и появились пятна плесени. Ханна едва не расплакалась от отчаяния, но в конце концов решила отнести ткани матери – может быть, удастся их отстирать.