Анна Каренина, самка

Никонов Александр Петрович

– Какова дерзость! – вспомнив про этот разговор с министром, неожиданно для самого себя вслух воскликнул государь, меняя горизонтальное положение на вертикальное. Это и было дерзостью – покушаться на Криэйтора, который создал мир и посадил во главе данного ареала его, государя!..

Через некоторое время облаченный в искусственную шкуру Вожак ареала заслушивал очередной доклад субдоминанта внутренних дел о событиях в столице, то есть главном пункте компактного проживания особей, где находилось жилище и самого Вожака, и его ближайших субдоминантов, и главного Служителя Огромного

Колдуна.

– А еще, – тут субдоминант внутренних дел сделал многозначительную паузу, – в городе новое веяние: люди лежат на гвоздях!

Вожак в изумлении поднял небольшие кусочки шерсти, прикрывающие его органы зрения от жидких атмосферных осадков и текущего пота:

– Как-с?

– А вот так-с! Набивают в толстый войлок несколько дюжин гвоздей по три-четыре вершка и ложатся на них, словно индийские факиры.

– Дикость какая… Вот уж действительно fuck-иры! Но для чего?

– Для чего? – Субдоминант внутренних дел прошелся по кабинету. На его нижних конечностях были надеты особые цилиндрические наконечники из кожных покровов симбиотических животных. При ходьбе они слегка поскрипывали, и эти звуки немного отвлекали доминанта, но он решил не оповещать о своих проблемах подчиненную особь, постаравшись сосредоточиться на главном.

– У вас есть догадки по поводу этой дикой моды?

Субдоминант прекратил хаотические перемещения по ограниченному пространству и скрип сразу прекратился:

– Мода всегда дика, государь. Но нам известно, кто положил начало этому увлечению, коим ныне охвачена и знать, и богема, и значительная часть молодежи, и даже небольшая часть духовенства. Некий Рахметов – главный виновник сего помешательства. Как нам стало известно из источников, близких к Рахметову, свое увлечение он объясняет подготовкой тела к революции.

– Бунтовщик?

– Первостепеннейший! Мы с ним сейчас очень плотно работаем.

– Но почему гвозди? Какая связь вообще: революция – и скобяное дело?..

– Надо полагать, он мыслит революцию, как суровый подвиг, для коего потребуются суровые люди, которые могут терпеть мучительство. Нечто вроде закалки для будущих свершений.

– Да кто же их будет мучить? – Государь передней конечностью задумчиво почесал шерсть на задней части черепной коробки. Он никак не мог взять в толк, как можно подготовить революцию, лежа на гвоздях, но показывать себя дураком перед субдоминантной особью не хотел. – Значит, все нынче повально заражены этой причудой?

– Так точно-с! Купцы, курсистки, разночинцы… Из-за повышенного спроса цена на гвозди плотницкие и гвозди, коими лошадей куют, подскочила в полтора раза. Это может вызвать некоторый спад в строительной области и небольшое удорожание похорон. Возможно некоторое подорожание стали, соответственно, возрастет нагрузка на бюджет, поскольку количество потребных державе вооружений не изменится, а цена металла увеличится…

– Так вот он что задумал, подлец! Теперь я понимаю… Не заслан ли он немцами или англичанами?

– На этот счет сведений мы не имеем, ваше величество. Но, судя по фамилии, Рахметов этот – сущий татарин. Что прикажете делать?

– Я считаю, что мода эта вредная, и ей нужно как можно скорее положить решительный конец!.. А как же они не калечатся, на гвоздях лежа?

– Суть в том, что гвоздей много, и давление на кожу, как мне объясняли доктора,

в целом получается не такое высокое. Кожа натягивается, но не прокалывается, хотя, конечно, лежать не очень приятно. Но врачи говорят, эффект получается весьма полезный, как от массирования. Так что, думаю, Рахметов – прохвост еще тот. Революцией нынче все бредят, так он на этой волне и внес в общество свою причуду. Теперь все лежат на гвоздях во имя революции.

– И что им всем далась эта революция! – Доминантный самец непроизвольно всплеснул передними конечностями, будучи не в силах постичь неведомой тяги народа к разрушению основ. – С другой стороны, пусть лучше на гвоздях пребывают, нежели устраивают уличные беспорядки… А как, вы сказали, реагируют попы на это дело?

Мысль о попах не зря мелькнула в голове вожака. Он вдруг подумал, что вряд ли среди служителей культа найдется много охотников самоистязаться, хотя такой способ самоистязания, как лежание на гвоздях, должен был бы, по идее, очень понравиться служителям Огромного Колдуна, поскольку вся их идеология прославляла смерть, мучения и являлась жизнененавистнической. Даже главный ее символ, который болтался сейчас под искусственной шкурой вожака между редуцированными молочными железами, был символом страданий с последующей гибелью.

– Среди попов практически никто на гвоздях не лежит, – доложила субдоминантная особь. – Чересчур жизнелюбивы.

– Я почему-то так и думал, – кивнул твердым отростком головы государь, и его ротовая присоска исказилась в легкой гримасе, которую субдоминант внутренних дел безошибочно расшифровал, как ироническую. Он и сам знал эту страсть к жизнелюбию за вечно одетыми в черное представителями самой мрачной религии на планете. – Какие будут распоряжения?

– Наблюдайте за развитиями событий. И докладывайте. – Вожак сделал легкое движение правой верхней конечностью, которое субдоминант безошибочно расшифровал, как знак окончания аудиенции.

– Будет сделано, – субдоминант коротко склонил черепную коробку, и вожак непроизвольно отметил, что с верхушки его головы начинает вылезать шерсть. У него и самого с возрастом шерсть на голове становилась все реже и реже, и он понимал, что ничего с этим поделать нельзя. Один только вопрос порой приходил государю в голову: отчего же Огромный Колдун придумал все так, чтобы шерсть с возрастом вылезала на самом видном месте, хотя с эстетической точки зрения было бы правильнее, если бы она вылезала в других местах, скрытых под искусственной шкурой, поскольку это было бы не так заметно. Впрочем, таким мест было не столь уж много и, возможно, даже полная потеря шерсти в этих местах не обеспечила бы решения той задачи, которого добивался Огромный Колдун с помощью возрастных потерь шерсти. Но что это были за задачи, государь не ведал, и более того – сама мысль о том, что он мог разгадать замысел Огромного Колдуна, казалась ему кощунственной, то есть морально наказуемой в самой своей постановке. Ибо его с детского возраста учили, будто постичь замысел Огромного Колдуна невозможно в принципе и не стоит даже пытаться. Поэтому всю свою жизнь вожак, как, впрочем, и все его соплеменники, жил так, что особо не задумывался об Огромном Колдуне. Лишь в редкие минуты негативных эмоциональных состояний, он вспоминал Огромного Колдуна и мысленно обращался к нему за помощью.