Аномалии среди нас. Седовласый херувим. Я жертва
Шрифт:
Развернувшись, на одном упрямстве устояла на ногах и растерялась: «И где машина в этой темноте?». Мой четвероногий поводырь тут же подставил холку под руку. Жак тенью пролетел к хозяину. Утирая слёзы и сосредотачиваясь на дыхании, обессиленным недоразумением я спотыкалась, но шла за собакой к шоссе. Добралась до автомобиля, захлопнула за Ли багажник. И в затылок зашипели:
– Заблуждение. Одна. Большая. Грёбаная-аа… – Я съёжилась, а его
Меня перехватили, развернули в воздухе и впечатали в каменную грудь. Его губы оказались на расстоянии вдоха:
– Но правда хуже. – Ноздри трепетали. Глаза, как два софита, ослепляли и плотоядно скользили по лицу. – Я не настаиваю. Но вдруг ты хочешь знать? – Его руки порочно кружили по спине, пока не разделились. Одна ладонь спеленала мои пальцы и туго зафиксировала обе кисти за спиной, вторая – захватила затылок, притягивая меня ещё ближе. Я вросла в него. А хищник мстительно ворожил у самых губ, замораживая их своим дыханием. – Хочешь знать всю доказательную базу?
Онемевшая, я едва смогла кивнуть. И вся мощь его демонического обаяния просела. Руки потеряли хватку. В глазах промелькнула обречённость и тоска. Провокатор переиграл себя и, не ожидая того сам, был вынужден признаться.
– Я умираю.
Я была готова услышать любой треш. Но не эту альтернативу: «Его нет». Все тщательно выстроенные мною стены из обиды и отчуждения рухнули перед уродливой перспективой – потерять его. Реальность настолько оказалась беспощадной, что в панике я ухватилась за его плечи.
– Умираешь?! Нет! – Глаза застелили беспомощные слёзы. Инфаркт, эти его «приступы» – всё было очевидно. Задыхаясь от избытка противоречивых чувств, я бредила: «Только не это. Мы справимся, придумаем. Лекарства, исследования…». Он молча покачал головой, и я разрыдалась. – Ну должно же быть хоть что-то! Люк!
Он обхватил моё лицо ладонями, жадно ловя каждую обнажённую эмоцию:
– Процесс необратим. – Я прижалась к его торсу с таким отчаянием, словно пыталась поддержать уставшего под бременем Атланта. В его груди нарастал рокот. Глаза горели решимостью. Я зажмурилась, закрываясь в своей скорби, и он обрушил на меня спасительную правду. – Я умираю без тебя.
Я с трудом сглотнула и сосредоточилась на дыхании: «Вдох через нос, выдох через рот». В какой-то нечеловеческой ломке, у самых губ он проглотил мой воздух:
– Чистая. Невинная. Бросилась спасать чудовище. И заякорила. Помоги же тебе Бог! —
Хищник в наваждении потянулся к моему лицу, легко надавил на подбородок, коснулся пальцем приоткрытых губ и вдруг лизнул. Холодный язык на миг скользнул в мой рот, и меня закоротило. Физически, на уровне органов чувств. А хищник взвыл:
– Что же я делаю? У меня нет сил! – Он сгрёб меня в объятия, продолжая рычать в ключицу. – За что ей это? За что ей я? Бред! Что я несу? Я не в себе. Плевать! Да я без тебя с ума схожу!
Нервы оголились. В попытках вдохнуть, я хватала ртом воздух. А меня сотрясала дрожь. Все эмоции сплелись в единую проекцию и вылились в куммулятивный взрыв. Он прижал к себе моё агонизирующее тело:
– Шш… Ангел мой, дыши. Ты! Причина. Моего. Существования. – Гордон заглянул в мои глаза, и я растворилась во взгляде, полном обожания. – Я люблю тебя. Это единственная правда, что я могу себе позволить. Всё остальное ложь.
Его образ отпечатался в сознании с фотографической точностью. Но сейчас передо мной оказался незнакомец. И боль в его глазах была настолько острой, что пальцы сами потянулись к суровому лицу. Как заворожённая я разглаживала заломы гордеца на упрямой переносице, очерчивала контуры решительно сдвинутых надбровий, перешла на скулы под дневной щетиной, спастически сжатые челюсти, волевой подбородок. Но едва коснулась скульптурных губ, он захватил ртом мои пальцы. Мягко. Благоговейно. Ледяной язык чувственно прошёлся по подушечкам…
«И снова. Искровой разряд», – я дёрнулась в конвульсии, и мой мир перевернулся. Буквально. Одно неуловимое движение, и я прижата спиной к капоту в горизонтальном положении. Его глаза – два приглушённых лазерных диода жадно исследовали каждую черту моего лица и требовали ответа:
– Одно твоё слово, и я уйду. Сегодня же. – Все эмоции покинули его голос. Хищник завис над жертвой и напряжённо ждал.
Я всматривалась в бесстрастное лицо: «Я решительно ничего не понимаю. Не обнадёживаю. Не обещаю…», а в сердце разгоралась уже знакомая щемящая боль. Взгляд удава сосредоточился на моих глазах. И рациональные доводы разума уступили место интуиции: «Только чувствую…»
Конец ознакомительного фрагмента.