Аномалия
Шрифт:
– Отпусти меня, друг. Я должен это сделать. Иначе мне все равно не жить. Я не смогу.
Иван долго смотрел в глаза Куликову. Потом отпустил рукав, отошел в сторону, сел на разбитую ступень. Невесело ухмыльнулся, посмотрел на смотровую, потом на Виктора. Потер лысую голову:
– Так что, здесь все и закончится?
Виктор подошел, сел рядом. Приобнял друга за плечо:
– Почему закончится? Я так понимаю, что все только начинается. Ниндзя предстоит оседлать Медузу и спасти то, что осталось. Я постараюсь найти мир, в котором судьба не будет надо мной издеваться.
– А я? – спросил Иван. – Мне теперь что делать?
– А ты, наконец, останешься единственным Куликовым в Городе. Единственным и настоящим. Начнешь жить заново. В этом, думаю, Ниндзя тебе поможет. Перед тобой теперь все дороги открыты. Даже за пределы Периметра. Верно, Ниндзя?
– Верно, – поддержал Виктора голос.
– Вот и отлично, – Куликов крепко тряхнул криво улыбнувшегося Ивана. – Не раскисай. Все будет хорошо. Ниндзя! Снимай контур!
И, вытащив последнюю чудом сохранившуюся сигарету, с наслаждением закурил, наблюдая за действом.
Черные отростки упругими лианами вынырнули из щелей в полу. Часть из них нырнула под кожухи основания контура, другие оплели толстые опоры куба. Что-то треснуло, вылетел сноп искр. Контур стал раскрываться, как бутон, освобождая дыру в пространстве. «Червоточина» будто почуяла свободу. Заколыхалась, задергалась. Волна холода прошла по залу.
– Ты должен спешить, Кот, – раздался голос Ниндзя. – Надолго отключать контур нельзя.
Виктор встал, отбросив окурок. За ним поспешно поднялся Иван. То ли от поднявшегося ветра, то ли от избытка чувств его глаза влажно поблескивали.
– Спасибо, Ниндзя, – Виктор глубоко вздохнул, посмотрел на Ивана: – Удачи тебе, брат.
– И тебе… брат.
Мужчины обнялись. Два разных человека с одинаковым лицом.
Когда Иван поднялся по ступеням за перила, Виктор повернулся лицом к «червоточине». Неосознанно поежился.
Вот он, горизонт событий. Назад уже действительно не вырваться. Здесь кончается все случившееся. Начнется ли что-то другое?
Куликов сделал несколько шагов вперед. Холодный ветер резал лицо и руки, огромной пастью возвышалась над человеком пробоина в иные миры. Там, за порогом, уходила в безграничную даль черная, ветвящаяся воронка, от которой в разные стороны расходились «червоточины», пробившиеся сквозь янтарное пространство.
Инсайдер Кот покрепче перехватил старую винтовку и сделал шаг вперед.
Виктора Куликова разорвало на куски в гравитационном поле мертвой звезды.
Виктора Куликова раздавило на глубине кислотного океана.
Виктор Куликов задохнулся в вакууме мертвого космоса.
Виктор Куликов сгорел в огне зарождающейся планеты.
И так было снова. И снова. И снова. Раз за разом. «Червоточина» раскидала человека по всем доступным мирам и измерениям. Она играла им как хотела.
Но даже она оказалась бессильна перед Судьбой.
Эпилог
Кире снился сон про странный Город. Ей снилось, что она каким-то образом очутилась в нем и жила в такой же, как у нее, квартире, лишенная возможности уйти.
Сон был странным и страшным. Он снился девушке уже несколько ночей подряд. Если так будет продолжаться, то придется сходить к психологу. Возможно, виной всему весна?
Но помимо Города и квартиры, во сне был еще кто-то. Кто-то, который всегда успокаивал и дарил тепло. Кто-то большой и добрый, уютный. Мужчина. И Кира любила его.
Но вот только лица никак не могла вспомнить.
Утром девушка покормила кота, здорового полосатого лентяя. Вот же хулиган! Самовольно пробрался в квартиру вслед за ней, да так и остался жить. Ну и пусть.
На скорую руку приготовив завтрак, включила телевизор на кухне. Под голос диктора новостей запрыгала по комнате, одеваясь и жуя бутерброд.
Опаздывает! Опять опаздывает на работу! Каждый раз думает заставить себя проснуться пораньше. Но каждый раз позволяет себе нежиться в постели «еще чуть-чуть»!
Кот довольно снует возле ног, ухитряется тереться теплым боком. Довольно мурлычет, обжора.
Все! Пора бежать!
Отставляя чашку с недопитым чаем, Кира вставляет ноги в кеды, подхватывает сумку и распахивает дверь.
И застывает на пороге.
Темным силуэтом на фоне ярко освещенного подъезда стоит высокий человек. До боли знакомый. Улыбающийся. Большой и добрый. Уютный.
И она любит его!
– Здравствуй, Кира, – произносит мужчина, улыбаясь. – Я все исправил.