Аномалия
Шрифт:
– Извините, поперхнулась.
– Я скину адрес.
– У меня вряд ли получится.
– Почему? – потому что я не собираюсь с тобой трахаться.
– Хочу остаться в субботу на практику. Не врачебную. Я устраиваюсь медсестрой в наше отделение. У меня первая смена во вторник. Так что мне страшно облажаться, – и ведь ни капли не соврала. Реально страшно.
– Ну до часов четырех потусуйся с медсестрой, все объяснит, а вечером в клуб.
– Я подумаю. Если не слишком устану.
Без двадцати девять мы паркуемся у больницы, и я испытываю
Захожу в приемник и быстро сдаю анализы. Словно воровка забегаю в ближайший туалет и переодеваюсь в медицинский костюм и кеды. Так уж и быть, завистники, хрен вам, а не мои ноги. Убираю волосы в высокий хвост и возвращаюсь в отделение.
Кажется, белобрысая рада моему внешнему виду больше всех. Потапов скорее удивлен. С заведующей все оказывается еще проще, чем я думала, когда я демонстрирую ей справку и делаю наидобрейший вид.
– А если анализы не придут до вторника?
– Ничего страшного. Главное, что есть флюшка. Ты все документы, которые я тебе сказала, принесла?
– Да.
– Ну вот в перерыв зайдешь к старшей медсестре, договоритесь обо всем.
– А смены, когда я буду пропускать как студентка, как потом отрабатывать?
– Останешься после окончания практики на неделю больше положенного. А при желании, можно договориться с твоим руководителем и ничего не отрабатывать.
– У нас с ним плохая совместимость. Он на меня точит зуб за то, что я слегка поцарапала его машину и скрылась с места, – эх, была не была, радуйся, что я не имею на него виды. – Ну ладно, спасибо. Я пойду.
Выхожу из кабинета и вдыхаю полной грудью. Кто-нибудь отмойте эту вонючую бабу!
Прохожу мимо сестринского поста и усмехаюсь в голос. Кому скажи – не поверят. Я за полгода ни разу не задумывалась о работе, тем более о должности медсестры. Да еще и с такой маленькой зарплатой. Но стоило кому-то сказать, что я никчемная, как меня это задело. Сильно. Хотя, не кому-то. Десятки раз папа говорил о моей неспособности к самостоятельности и еще кучу всего, на что можно было обидеться.
Но задел меня именно Потапов. Я как маленькая обиженная девочка хочу доказать ему обратное. И докажу!
Удивительно, но день проходит без нареканий с его стороны. И что самое аномальное, я ловлю себя на мысли, что мне совершенно не нравится отсутствие придирок и троллинга. Больная, ей-Богу!
***
Мать моя женщина, это будет хуже, чем я себе представляла. Одно дело – делать отточенные манипуляции типа инъекций, но совершенно другое – разбираться в бумажных тонкостях. Журнал регистрации поступивших и выбывших пациентов, журнал движения больных, журнал сдачи и приема дежурств, журнал лихорадящих больных. И еще как минимум два журнала. Кому нужна эта ненужная фигня?
Я готова была поклясться, что в списке дежурств Потапов не значился. Но в пятнадцать минут десятого появляется именно он. Кажется, он тоже обалдел от того, что за сестринским постом обнаруживает меня.
– Ты что здесь делаешь?
– Сижу. И вам доброе утро.
– Можешь идти домой. Я тебя не звал на дежурство. Отдыхай.
– Спасибо за разрешение, но я не к вам на практику.
– А к кому?
– Я здесь на вольных началах. Решила, так сказать, влиться в процесс работы медсестры. У меня скоро первая смена. Попрактикуюсь, чтобы не облажаться.
Не такой я реакции от него ожидала. Эта скотина улыбается.
– О, как я тебя задел.
– У вас превратное мнение обо мне. Вы, кстати, опоздали на пятнадцать минут. Там тетенька в коридоре с диабетом воет и страдает. И что-то мне подсказывает, что ее запихнули сюда не по профилю. Ей, скорее, в неврологию. Вы бы поторопились, Сергей Александрович. Вдруг там инсульт.
Я не знаю, какого черта залипаю на его стучащей по столу руке. Ну очень вовремя, Гергердт.
– Это делается не так.
– Что?
– То, что ты делаешь рукой, – капец! У меня что на лице написано, что я мастурбировала, представляя его?
– Что я делаю рукой, вас не касается.
– С помощью некоторых приспособлений, процесс будет идти легче. А то пальцы и ладонь сотрешь.
– С помощью вазелина и вибратора? – я действительно сказала это вслух?!
– Достаточно простых ножниц.
– Стесняюсь спросить, и куда мне пихать эти ножницы?
– Пихать? Почему мне кажется, что мы говорим с тобой о разных вещах? – да тут не надо быть гадалкой, чтобы понять – он потешается надо мной. И зачем-то обходит стол и становится сбоку от меня.
Берет мою руку в свою и проводит пальцем по ребру моей ладони.
– Когда ты фиксируешь приклеенный лист, ты не только рискуешь испачкаться клеем, но и порезаться бумагой. Поэтому опытные медсестры подклеивают нужные листы в историю болезни, например, с помощью ножниц.
Достает из полки ножницы и вкладывает их в мою ладонь. Зачем-то снова обхватывает своей рукой мою и проводит кольцами ножниц по приклеенному листу. Туда-сюда. И так повторяет трижды. Что он творит и почему у меня такое чувство, что меня поимели? Нет, не так. Продолжают иметь.
– А еще можно взять кусок ненужной бумаги и провести им, если нет ножниц.
– Спасибо за совет, Сергей Александрович.
– Пожалуйста, Эля, – какого черта моя рука до сих пор в его руке?
– Может, вы уберете свою руку? – перевожу на него взгляд. Дежавю. Чувство такое, что я сейчас в своем сне и пялюсь также близко на его глаза. – Она у вас потная.
– А мне показалось, что это ты повлажнела, – усмехнувшись, произносит Потапов, наконец отпуская мою руку.
Сука! Это как все понимать? Провожаю взглядом этого засранца, а самой хочется всадить себе эти долбаные ножницы в руку, чтобы наконец-то очнуться от непрошенного дурмана.