Аномалия
Шрифт:
– Я не увлекаюсь, а рассматриваю исключительно как врач. У вас такая же?
– Что?
– Головка полового члена.
– Показать? – не отрывая от меня взгляда все так же невозмутимо бросает Потапов.
– Боже упаси. Я и так нарушила свою религию. Папа рассердится, если узнает, что я видела чей-то член вне брачного ложе. А вы не могли бы отвести взгляд от моих верхних девяносто и перевести его на нижние девяносто Вениамина Петровича? Которые спереди. Пожалуйста. У него там все очень большое. Мне кажется, это ненормально. У вас так же?
– То, что от тебя у него может встать – вполне возможно. Вот что сиськи животворящие делают с восьмидесятилетними дедами. У меня будет то же все большое и твердое, особенно если мне будут теребить, как это сейчас делаешь ты.
– Я не тереблю! – резко одергиваю руку. – И вообще я не об этом. У вас там так же в плане гиперемии, отека головки и какой-то белесый налет? – наконец Потапов реагирует. Полностью переворачивает его на спину и устремляет свой взгляд на его пах. – Ну что, так же?
– Нарываешься, Эля.
– Мне кажется, нарывается его головка. Это постит, да? Точнее баланопостит? Я вспомнила, я такое видела.
– Ну-ну, пуританка-пиздаболка.
– На видео. Когда готовилась к зачету по урологии.
– Молодец. Будем знать, где твой профиль. Достань из его пакета слуховой аппарат, – знал, что он у него есть и молчал? Гад.
– Можно я пойду, чтобы не смущать дедушку?
– Нет, останься. Он жив и почти счастлив только благодаря твоему декольте, –черт! И не застегнуть грязными перчатками. – Не, не, не. Халат застегнёшь, когда мы отсюда уйдем. Не только же Стасу глазеть, дай деду вкусить жизнь.
Скидываю перчатки и достаю из пакета слуховой аппарат. И только тянусь застегнуть пуговицы на халате, как Потапов в наглую вкладывает мне в руки историю болезни.
– Изучай. А не пуговицы тереби, – ну и свинья!
После того, как хамло приподнимает и усаживает больного, и принимается без стандартного опроса сразу докапываться до жалоб, я все же открываю историю болезни и начинаю просматривать анализы.
– Глюкоза двенадцать миллимоль. Наверное, гипергликемия стала провоцирующим фактором для воспаления головки и крайней плоти. Плюс ненадлежащее выполнение гигиенических процедур.
– Твое спасение, что ты не совсем дура.
– А если точнее, вы хотели сказать, совсем не дура?
– Точнее, рот на замок, – приподнимает вверх руку, дабы я реально заткнулась и начинает аускультировать деда. Выслушав его, он кивает на меня.
– Аускультируй.
– Я оставила стетоскоп в ординаторской.
Сейчас точно меня на хрен пошлет, но на удивление снимает с себя стетоскоп и протягивает мне.
– Надеюсь, у тебя нет грибка.
– На днях как раз вывела.
***
Я готова выть. Мычать. И орать. А еще безумно хочу домой. И вовсе не в ту квартиру, которая временно мне досталась от бабушки. Хочу в привычный дом с джакузи, а не ванной СССР времен. Хочу, чтобы за мной поухаживали. И для начала посетить СПА… Еще немножко и мои ноги отвалятся.
Все не так. Совершенно не так, как представлялось в моей голове и в частных клиниках, где я проходила практику по папиному звонку. Я сильная, но не настолько, чтобы все это вытерпеть.
– Если и дальше будешь носить такую обувь, то долго не протянешь. В ординаторской есть обувь. Предыдущие студенты оставили. Переодень, – совсем конченый, что ли?
– Может, мне еще и их трусы надеть, а то мне стринги в задницу впились?
– Трусов я там не видел. Чтобы через пять минут была на выходе из отделения.
– Мне можно домой?!
– Конечно. После того, как мы поднимемся в ЛОР отделение, проконсультируем одну тетку и после того, как ты заполнишь всем дневники наблюдения, – сукин сын…
– Любой медработник имеет право на обед.
– После ЛОР отделения пообедаешь и отдохнешь. Шпильки будешь переодевать?
– Это не шпильки, а качественные удобные туфли.
– Можно было просто сказать «нет». За мной.
Каким бы говнистым ни казался Потапов, эта сволочь, в отличие от меня, выглядит профессионалом. И бодрячком. Когда мы выходим из палаты, я наконец решаюсь на вопрос.
– Ты… вы же умный. Почему здесь, а не в частной клинике?
– Потому что мне нравится так, а не облизывать пациентов, втюхивая им ненужные виды услуг. На данном этапе – это скучно.
– Но вы же амбициозный. Ваша бабушка рассказывала.
– Очень. Поэтому скоро буду заведующим терапии.
– Да кто теб… вас туда пропустит? Через лет десять разве что.
– Вот придешь через полтора года в ординатуру и увидим, – улыбаясь произносит Потапов.
– Надеюсь, Боженька помилует, и я попаду в другое место.
– Время покажет. Пиши, – кладет историю болезни на сестринский пост. Ну все, я труп. Больше не могу стоять.
– Садись, – указывает взглядом на стул. Я быстро усаживаю свою многострадальную попу на твердую сидушку и принимаюсь записывать за Потаповым назначения. Кто еще и звездобол. Не джентльмен, а стул уступил мне.
Из отделения выхожу окрыленной и почти счастливой от осознания, что еще немножко и я не только поем, но и наконец-то присяду не на две минуты.
Я никогда не была неуклюжей. В принципе не припомню, когда в последний раз падала. То ли от того, что я спешу, то ли от того, что почти не чувствую ступней, я подворачиваю ногу и кубарем лечу с лестницы.
– Ну я же сказал, что сегодня будешь плакать.
Глава 5
И правда буду плакать. Боль в разбитой коленке и щиколотке не так уж и страшны, по сравнению со сломанной туфлей. Мало того, что мои любимые, так еще и почти единственные. Забирать обувь под пристальным папиным взглядом было нелепо. В самостоятельную жизнь с баулами не уходят. Главной целью было забрать украшения, которых, увы, у меня становится все меньше.