Анталион
Шрифт:
Впереди сидящие парни громко рассмеялись.
– Теперь самое главное, чтобы он на тебя не сел, нечаянно перепутав кровати, пока ты спишь. – Со слезами от смеха на глазах, выдавил из себя смуглый брюнет, сидящий впереди меня.
От этих слов, сидящего рядом с ним худощавого парня, скрутило от смеха.
– Что? – Эмиль вопросительно поднимает брови, не обращая внимания на сложившегося пополам светловолосого парня. – Так он поступил? Да как его вообще приняли!
Теперь парни позади нас тоже начали смеяться.
– Когда он выходил из автобуса, то свалил какого-то парня с ног, потому что не заметил его. – Говорит брюнет позади меня. – Тебе стоило обратить на него внимание ещё тогда, Эмиль,
Эмиль лишь удивленно смотрит на меня, будто лично я что-то скрыла от него.
– Ты не видел этого? Все же видели! – Восклицает сидящий позади него шатен, с идеально зализанными волосами.
– Он спал в это время в автобусе. – Ни к кому, не обращаясь, вставляю я. – Ещё бы немного и мы уехали обратно. – Обращаясь уже к Эмилю, говорю я.
Мои слова тонут в хохоте. Сидящий неподалеку вместе с Ритой Рик с завистью смотрит в нашу сторону.
– Почему ты меня не разбудила? – Нахмурившись, спрашивает меня Эмиль.
– Я будила, вот только ты не реагировал. – Будто извиняясь, говорю я.
– Надо было тебе оставить его в этом автобусе, вот бы он удивился, проснувшись на своей остановке, откуда и уезжал. – Тепло, смотря своими медового цвета глазами, говорит брюнет впереди меня.
– Я не могла выйти – он на мне уснул. – Отвечаю я.
Худощавый парень, сидящий перед Эмилем, после моих слов вновь сгибается пополам от беззвучного смеха.
Отдышавшись после смеха и похлопав Эмиля по плечу, он обращается уже ко мне:
– Меня зовут Дэниель, но ты меня можешь звать просто – Дэнни.
Теперь начинает смеяться Эмиль.
– Меня зовут Оливия, но ты меня можешь просто звать Оливия. – Подыграв ему в его же манере, я вызываю одобрительный смех и у остальных.
Пока парни насмехаются над Дэнни, я замечаю, что мы уже в центре. Толкая Эмиля в плечо, я замечаю на себе озлобленный взгляд Тамиры. Видимо, она считает меня виноватой в том, что Эмиль её не дождался. Вот только я об их договорённости о встрече ничего не знала.
Пересекая центральную площадь, в сторону нужной остановки, Там нарочито держится от меня на расстоянии. А вот парни так и продолжали подшучивать над Эмилем, в ожидании смеха от меня. Я лишь улыбаясь, старалась запомнить их имена, которыми они в разговоре изредка называли друг друга. Так выяснилось, что брюнета, сидящего передо мной звали Грэг Халил, а его постоянно смеющегося соседа рядом – Дэниель Сайпс. Сидевший позади меня шатен был парень из параллельного класса – Митчел. Я так и не вспомнила его фамилию, и повода спросить больше не представилось. В школе я часто встречалась с ним в коридоре или в столовой. Его улыбающееся лицо, с заострённым подбородком и скулами, и светлые, искрящиеся глаза всегда привлекали к себе внимание. Брюнета, с ямочками на щеках, сидящего позади меня, звали Рон Рейги. Он, как и его друг, тихо сидевший за ним в автобусе в полном одиночестве, не отличались разговорчивостью. Эмиль представил его как «Джей».
Джей был обладателем ничем не примечательной внешности. Внешность таких людей трудно вспомнить, даже если проболтать с ними не один час. Длинные светлые волосы, спадающие на глаза и выбритый затылок – отличительная прическа заводского района. Она была, чуть ли ни у каждого второго. И неважно школьник или рабочий на заводе. Всё, что запомнилось мне о нём – это то, что мы жили на одном этаже. Он жил в самом конце коридора и более чем за месяц я пересекалась с ним в коридоре лишь раз. В тот день я выходила из лифта на своем этаже и Джей, заходящий внутрь кабины, сильно задев меня плечом, вместо извинений, сказал всего лишь «Привет». В школе же он оставался мною незамеченным, и до этого дня, я даже не задумывалась, учится ли мой грубый сосед или уже работает.
Пересекая площадь, разговор и смех сходят на нет. Нам остается сесть в автобус, едущий до академии, а после наша жизнь перестанет быть прежней. О том, что это тревожит каждого из нас, мы не говорили, но это было понятно и так.
Площадь, забитая к этому времени, напоминает муравейник. Спешащие по своим делам люди, снующие под ногами роботы, отвечающие за порядок, и заодно, следящие за всем вокруг. Единственное новшество во всем городе было нужно для того, чтобы правительство города чувствовало себя в безопасности в своем Капитолии, который за несколько столетий видел не одно восстание, пару гражданских войн и создание нового уклада жизни, после последней гражданской.
Роботы, словно огромные тараканы, снуют рядом, издавая тихий гул. То, проносясь на большой скорости, то замирая прямо перед тобой, чтобы отсканировать, они жутко отвлекали внимание на себя. Это назойливое новшество привезли из самого Анталиона не так давно. Но проходящие каждый день через площадь люди, уже привыкли к ним и считали их не более чем частью городского пейзажа. Теперь мы идём молча.
Шутки стихают, и большую часть пути в автобусе до академии я смотрю в окно, провожая взглядом знакомые улицы. Каждый из нас думает о чем-то своем, что придется оставить за воротами академии. Распрощаться с привычным укладом жизни и домом. Даже, казалось бы, безразличный ко всему Эмиль, не спит, как обычно завалившись на меня, а задумчиво рассматривает свои руки. Как бы ни хотелось растянуть этот момент, автобус всё же приезжает в конечную точку маршрута.
У ворот, нетерпеливо дергая ногой, в окружении уже собравшихся ребят стоит сержант. Хоть мы приехали во время, на фоне большинства приехавших раньше, мы выглядим опоздавшими.
– Вам только гайки крутить на своем заводе! – Рявкает сержант Кадвелл, хмуро осматривая нас. – Пошевеливайтесь.
Уже собравшиеся видят в этом отличный повод для смеха. Оглушительный гогот ещё громче перекрикивает сержант и сухо предупреждает о несоблюдении дисциплины. Мы, словно изгои, плетемся хвостом за всеми остальными, то и дело, слыша насмешки в наш адрес. В этот момент я испытываю смешанные чувства: ещё недавно, я училась в центральной школе с самого детства и жила в одном из лучших районов города. Правда, лучшим он был только из-за того, что был не разрушен во время последней гражданской, как старый центр города. И вот теперь я, прожив чуть более месяца на окраине, стала для всех наравне с теми, кто прожил там с рождения.
На проходной, те, кто шёл позади сержанта, сдают свои вещи на сканирование. Прозрачная прямоугольная рамка, в которую нужно положить свою сумку, подсвечивается легким голубым цветом, если с содержимым сумки всё в порядке. Продвигавшаяся очередь из будущих новобранцев вдруг остановилась, и по рядам поползли смешки. Набирающая обороты словесная перепалка между сержантом Кадвелл и Сереной привела к тому, что сержант, схватив её сумку, с силой начал трясти, отчего из неё начали выпадать её вещи. Серена хватая ртом воздух, словно рыба, пыталась схватить свои вещи на лету, не дав им успеть упасть на мраморный пол проходной. Но после очередного сильного рывка сержанта, замок на сумке открылся ещё больше и вещи Серены огромной смятой кучей плюхнулись ей в ноги. Сержант Кадвелл бросил почти опустевшую сумку в рамку, которая теперь подсветилась бледно-голубым цветом. Подоспевшие в тот же миг рядовые, собрали за пару секунд все вещи с пола и, выхватив, из рук Серены всё, что она успела подобрать, отправили всё в специальную урну. Звук перемалывающихся вещей заглушался воплями Серены, которая сыпала угрозами в адрес не только рядовых, отобравших её вещи, но и в адрес самого сержанта. Сержант, словно не видя перед собой раскрасневшуюся от криков и угроз Серену, лишь тихо произнес: