Антарктида online
Шрифт:
– Не очень. По-вашему, любой геофизик – чересчур широкий специалист?
– Специалист широкий, зато взгляд узкий. Кто твердо знает, что можно и чего нельзя, тот таки обязательно пренебрежет тем, чего нельзя.
– Ага, – озадаченно сказал Ломаев. – Кажется, понял. Шоры доктрины. Французская академия и камень с неба. Лавуазье сел в лужу.
– Слушайте, что мне ваш Лавуазье! Вы мне таки еще не поверили?
В ответ Ломаев развел руками, загудев:
– Ну вы сами подумайте, Моисей Соломонович… Ну шиза ведь!.. Ну глупость же штампованная… Подать это как дезинформацию – это я еще понимаю… Хотя нет, тоже глупо. Ну кто этому поверит?! Кретин разве что, так ведь наши враги не кретины…
– Умный не поверит, – с удовольствием согласился Коган. – А вы как себе думаете, Гена: почему мы допустили утечку? Да очень просто: нам таки это безразлично! На нас в любом случае нападут, это так же верно, как то, что я родился на Госпитальной. А мы – хе-хе – преподадим им маленький урок. Отправим, например, Антарктиду назад – пусть силы вторжения как следует померзнут. Там сейчас полярная ночь. Сколько примерно градусов ниже нуля?
– Смотря где, – резонно заметил Ломаев. – На Востоке в мае за минус семьдесят – норма. На побережье, конечно, куда теплее… Зато стоковые ветра до пятидесяти метров в секунду.
– Прелестно! – Моисей Соломонович аж облизнулся в предвкушении грядущих проблем супостата. – Как вы себе думаете, долго продлится оккупация? Готов держать пари: меньше недели. А как только они уберутся восвояси, мы вернем материк на место. Второй раз к нам не сунутся, это вам Коган сказал.
– Да ведь чепуха же! – страдальчески сморщившись, простонал Ломаев.
– Очень хорошо. Пусть себе чепуха. Таки да. Тогда вы, молодой ученый, человек логики и факта, объясните мне, впавшему в детство глупому еврею, помешавшемуся на фантастике, одну незначительную подробность: по какой такой причине Антарктида оказалась на экваторе?
Ломаев угрюмо сопел.
– Сейчас сюда придет один человек, – покосился на дверь Коган, – и уж если он вас таки не убедит, тогда я уже не знаю…
Ломаев выскочил из отеля едва ли не вприпрыжку. Душа ликовала и пела канарейкой. Впервые за много дней рассеялись мрачные мысли, и думать не хотелось уже ни о чем. О чем думать счастливому человеку? Чего ради? Вот вам всем Антарктида! Утритесь. И как все просто!.. А он-то – он-то, дурак, поначалу не верил!..
Конференция – пустой треп. Она с самого начала была архитектурным излишеством. Безусловно, выход Свободной Антарктиды на орбиту мировой политики важен и значим, но главные дела будут вершиться не здесь… Обида все-таки кольнула Ломаева: его сделали пешкой! Впрочем, можно перетерпеть… Ради дела – можно. Сколько угодно! Сам ведь согласился. Мы люди скромные…
Хотя, конечно, не пешки. Фигуры. А фигура и так может пойти, и эдак. Может даже изобразить, будто никакой ценности в данной позиции не представляет. Тем хуже для противника.
Ломаев сдержанно засмеялся на ходу. Как умно действуют антарктические ферзи! Откопали бога из машины – и ведь не засекретили сам факт его существования! Наоборот, организовали «утечку информации». Врет Коган, что утечка им, видите ли, безразлична. Следствием ее стали сообщения СМИ об имеющемся в распоряжении антарктов геофизическом оружии невероятной силы и потрясающей избирательности действия.
Геофизическое оружие – не новость. Рвани глубоко под землей ядерный заряд большой мощности, способный сбросить тектонические напряжения, – и получи, супостат, землетрясение. Беда в том, что пока невозможно безошибочно спрогнозировать его точное время, магнитуду и, главное, место. Вместо одного сейсмического катаклизма можно ненароком инициировать целую серию, и пес знает, где будет находиться гипоцентр сильнейшего из них. Не исключено, что под задницей своего же генштаба. Вот вам тектонический вариант геофизического оружия, который в обозримом будущем не будет применен из-за полного отсутствия избирательности.
Но если все же существует способ аккуратно поменять местами две тектонические плиты, то…
Страшно. Ужасно увлекательно, но и просто ужасно. Кошмарно.
А такой способ de facto существует. Все видели. И в большинстве уже почти привыкли. Не желаешь смириться – значит, не можешь заставить себя жить в изменившемся мире. Прими стрихнина, помогает. Или, приставив к виску дуло, загони инородное тело в свой несогласный мозг. Есть и другие способы, выбирай.
Ах, не хочешь? Инстинкт самосохранения не велит? Тогда ищи пути примирения с действительностью. Можешь, конечно, уподобиться пресловутой ничьей бабушке, не верящей в электричество, никто тебе не помешает, но тогда и место твое – на антресолях реальности. Тебе решать.
Наука исходит из факта. Если из повторяющихся фактов можно вывести теорию, то из одного факта – как минимум гипотезу. Факт имел место. Факт твердо установлен. Значит, в принципе возможно повторение аналогичных фактов.
Когда, где, как – неизвестно. Куда легче ответить на вопрос, есть ли жизнь на Марсе. Однако стоит прислушаться к воплям безграмотных журналистов и поискать рациональное зерно в куче вранья. А вдруг?.. Либо Господня воля, либо инопланетный корабль, третьей причины на горизонте что-то не видно…
Даже самый религиозный ученый-физик, не нашедший иного объяснения безмерной сложности мира, твердо знает: Господь не вмешивается в науку. Оставляя ее неразумным детям в качестве игрушки, он устанавливает гораздо более глобальные правила игры для всей Вселенной: законы макро– и микромира, величины и соотношения физических констант и т. д. Если уж Его воля воздействует на Вселенную непосредственно, то, уж конечно, на таком уровне, по сравнению с которым перемещение материков столь ничтожная мелочь, что о ней смешно и говорить.
Священник может возмутиться подобным святотатством. Пастор и ксендз попытаются наставить заблудшего на путь истинный. Православный поп изгонит нечестивца из храма, дабы тот не осквернял благолепие. Мулла натравит на змееныша правоверных. Но физики лучше информированы.
Итак, наука, не умея объяснить, признала поэтому с большим неудовольствием: «Это возможно», – и, сделав над собой усилие, вскоре будет вынуждена принять инопланетный корабль в качестве рабочей гипотезы. К точно такому же выводу может самостоятельно прийти любой обыватель, кроме американского. Рядовой американец чрезвычайно чтит науку. У него нет своего мнения по научным проблемам до тех пор, пока люди со степенями не объяснят ему, что к чему. Ему нет дела до битвы научных школ, до забвения истины и прямого жульничества в погоне за грантами, его интересуют только понятные ему выводы. Непонятного он не любит.