Анти-Горбачев 3
Шрифт:
— Рад знакомству, — потряс тот руку генсека, — однако, не совсем понимаю вашего интереса ко мне.
— Сейчас поймете, — ответил Романов, заводя его в комнатушку позади сцены. — Давно служите на Нахимове? — задал он конкретный вопрос.
— Двенадцать лет, — ответил тот, — если совсем точно, то 12 лет и 5 месяцев. Сначала помощником, потом старпомом, последние четыре года капитаном.
— Как судно, не подводит?
— Немцы на совесть строили, — честно отвечал Марков, — возраст у Нахимова, конечно, солидный, шестьдесят лет недавно исполнилось, но функционирует он вполне исправно.
— Хорошо, — задумался на пару секунд Романов. — Каков график движения Нахимова на следующий год, можете сказать?
— Он пока не утвержден, Григорий Васильевич, — отвечал Марков, — но я думаю, не сильно будет отличаться от текущего года — раз в две недели рейс Одесса-Батуми, раз в месяц Одесса-Сочи.
— Остановки где у вас обычно бывают?
— В Севастополе, Ялте, Новороссийске, Сочи и Сухуми, если длинный рейс, — отрапортовал капитан, все еще недоумевая, зачем все это надо генсеку.
— Часто ли случаются нештатные ситуации во время рейсов? — поинтересовался Романов.
— Скрывать не буду, случается и такое, но не часто… — в некотором замешательстве отвечал Марков, — в этом году, например, было два случая — один пассажир выпал за борт в районе Ялты, мы его быстро подняли обратно, а еще в июле сломался один двигатель из двух — обратно из Батуми шли только на правом… но в Одессе все починили в короткие сроки.
— Посадок на мель или столкновений не случалось?
— Слава богу, — не совсем по-советски ответил Марков, — во время моей службы на Нахимове такого ни разу не было. Да и какие мели в Черном море, нет их тут практически.
— Мне все ясно, Вадим Георгиевич, — вторично пожал ему руку Романов, — спасибо за интересную информацию.
А потом он добавил в адрес Пилипенко, ожидавшего неподалеку:
— Заходы в Новороссийск для круизных судов Черноморского пароходства в следующем году надо отменить… там рядом Геленджикская бухты, она прекрасным заменителем будет.
— Но почему, Григорий Васильевич? — не смог скрыть своего недоумения Пилипенко.
— Оперативная информация, — отрезал Романов, — не имею права разглашать ни причины, ни источники.
Украина понад усе
Щербицкий вернулся в Киев с того памятного совещания в Кремле в раздрызганных чувствах — никогда еще до этого его не ставили в такое униженное положение, никто не заставлял его так резко идти против внутренних убеждений. Он отменил все мероприятия на сегодня и прямо из Борисполя укатил в свою загородную резиденцию Межигорье. Когда-то здесь находился знаменитый Межигорский монастырь, но в 1935 году, после перевода столицы УССР из Харькова в Киев, в верхах было принято решение монастырь закрыть, а на его территории сделать загородную резиденцию для правительственных чиновников.
Находилась она на берегу Киевского водохранилища, занимала площадь около сотни гектар и охранялась очень рьяно со всех сторон, включая Днепр. Щербицкий хлопнул, что было силы, дверцей черной Волги, доставившей его сюда из аэропорта, крикнул шоферу, что он больше не нужен, и побрел через клумбы и аллеи к главному входу в резиденцию. Ничего особенного она из себя не представляла — двухэтажное строение из красного кирпича с башенкой в правом крыле.
— Как добрались, Владимир Васильевич? — спросил его управляющий хозяйством, стоявший на крыльце дома.
— Без проблем, — буркнул в ответ тот, а потом добавил, — меня ни для кого нет… кроме Осипова и Мухи.
Осипов Владимир Васильевич (полный тезка Щербицкого) был командующим Киевским военным округом, а Степан Нестерович Муха — председателем республиканского КГБ.
— Вызвать их? — справился управделами.
— Не надо, я сам, — вторично пробурчал Щербицкий, добавив, — свободен до завтра.
В своем кабинете он немного посидел в глубоком и удобном кресле (было сработано под заказ под конкретные требования первого лица), а потом поднял трубку черного аппарата АТС-1.
— Здравствуйте, Владимир Васильевич, — начал он с военного чина, — спасибо, вашими молитвами… посадка была мягкой… а относительно переговоров в Кремле хотелось бы пообщаться в личной беседе… к шести подъезжайте в Межигорье… жду.
Последующие переговоры с Мухой не слишком отличались от предыдущих, и тот также получил приглашение на шесть часов.
Щербицкий, пока ожидал приезда гостей, успел сходить в душ и накатить сто грамм коньяка — без него совсем невмоготу было ждать. Первым появился генерал Осипов, емустукнуло всего 52 года на текущий момент, молодежь по сравнению со стандартным возрастом Политбюро.
— Рад видеть, Владимир Васильевич, — потряс ему руку Щербицкий, — как здоровье?
— В норме, товарищ секретарь, — в замешательстве отвечал тот, — какие мои годы, живу и радуюсь.
— Это хорошо, что радуетесь, — ответил Щербицкий, — коньяк будете?
— Не откажусь, — уселся за столик в углу генерал, — тем более от хорошего.
— У нас плохого не бывает, — успокоил его секретарь, — экспортный вариант, семь звездочек.
Выпили без тостов, после чего генерал осведомился:
— Что-нибудь экстраординарное произошло в Москве? Просто раньше вы меня никогда так резко не вызывали…
— Что-нибудь произошло, — задумчиво сказал Щербицкий, — о, а это и Степан Нестерович прибыл.
В кабинет, постучав предварительно, вошел человек в гражданском костюме и с лицом, наискось перечеркнутым суровым шрамом… верхняя губа у него из-за этого была слегка приподнята и казалось, что он все время слегка ухмыляется.
— Доброго здравия всей честной компании, — сообщил он с порога, а Щербицкий тут же налил ему полную рюмку коньяку и сказал: