Анти-Горбачев 3

Тамбовский Сергей

Глава 23

— А вас, Евгений Максимович, — так завершил встречу Романов, — я попросил бы остаться.

Ивашутин собрал записи и покинул кабинет, а Примаков взял в руки ручку и приготовился записывать умные мысли генсека.

— Нет, Евгений Максимович, — сказал ему тот, — я вам диктовать ничего не собираюсь, а напротив, хотел бы выслушать ваши соображения относительно той темы, про которую вы мне докладывали неделю назад.

— Это про заговор региональных элит? — уточнил Примаков.

— Именно.

— Во время киевских событий

мы зафиксировали несколько звонков по защищенным каналам от Щербицкого в том направлении.

— Кому именно он звонил?

— Все тем же лицам, Алиеву и Кунаеву. И сверху добавился еще и Рашидов.

— Шараф Рашидович же не входит в Политбюро, — заметил Романов, — даже и кандидатом не значится.

— Но тем не менее… содержание разговоров во всех трех случаях не отличалось откровенностью, говорили они намеками и аллегориями…

— Какими, например?

— Ну вот Рашидов, например, вспомнил восточную притчу, как Насреддин обещал научить осла говорить…

— Да, помню такую… там кто-то один из троих должен был умереть в конце.

— Совершенно точно. А Алиев зачем-то вспомнил пушкинскую сказку про рыбака и рыбку.

— Ясно, — ответил Романов, — вечер литературных встреч получился. И что в сухом остатке вышло от всех этих переговоров?

— Пока, Григорий Васильевич, — ответил Примаков, закрывая свой блокнот, — я не вижу никаких оснований для активных действий. Надо выждать некоторое время.

— А что у нас с шахматами? — неожиданно сменил направление беседы Романов.

— Все по плану, — не смутился разведчик, — и нынешний чемпион мира и потенциальный оба советские люди. Матч за первенство подходит к концу.

— Кто там ведет в счете?

— Это надо вспомнить, — наморщил лоб Примаков, — кажется Каспаров с перевесом в одно очко.

— Вы сами-то за кого болеете?

— Да я как-то не поклонник этой игры, — признался Примаков. — Мне больше футбол нравится.

— Так вот… — продолжил Романов после некоторой паузы, — лично я бы очень не хотел победы Каспарова.

— Почему, Григорий Васильевич?

— Это очень… очень опасный человек и к тому же скрытый диссидент — зачем нам наш противник, увенчанный шахматной короной? Напротив — Карпов же наш до мозга костей.

— Предлагаете взять в разработку Каспарова?

— Да, — честно и откровенно заявил Романов, — предлагаю взять его в разработку и не допустить победы в матче на первенство мира.

— Там же какая-то темная история была с первым матчем, — начал вспоминать Примаков, — президент ФИДЕ, как уж его… Кампоманес, кажется… прервал тот матч при счете 5:3 в пользу Карпова. Якобы у обоих участников подошли к концу физические и моральные кондиции.

— Да, я помню эту историю, они месяца четыре играли в колонном зале Дома Союзов. Странное место для игры, надо признать — в основном там же прощались с умершими партийными лидерами. Начали с Дзержинского, а закончили Леонидом Ильичем.

— После него еще Суслов с Устиновым лежали, — напомнил Примаков.

— Вот-вот, о чем я говорю… но ладно, решили в колонном зале — значит пусть играют.

— Играли, Григорий Васильевич, — уточнил Примаков, — второй матч уже в другом месте проходит, в зале имени Чайковского. На Триумфальной площади.

— Но это все к делу не относится, — продолжил Романов. — Так вот — Каспарова надо остановить в зародыше. Не нужен нам диссидент с короной.

— Но если не дать ему выиграть, он же на Запад убежит, как тот же Корчной — будет ли нам это выгодно?

— Будет, Евгений Максимович, — твердо отвечал ему генсек, — еще как будет. Лучше иметь открытого диссидента, не сумевшего достичь ничего существенного, чем скрытого, но облеченного лавровым венком.

— Записал, сделаем все, что возможно… — ответил Примаков и тут же начал размышлять вслух, — Кампоманеса опять подключить можно…

— Мыслите в правильном направлении, — одобрил его Романов. — И еще пара слов насчет спортивных соревнований. Киевское Динамо же у нас на подъеме, верно?

— Да, — согласился Примаков, — после возвращения туда Лобановского они заиграли просто здорово.

— Лобановский и лидеры клуба — Блохин, кто там еще…

— Заваров, Беланов и Яковенко, — помог ему тот.

— Спасибо… они же все очень популярные люди на Украине, верно?

— И не только на Украине…

— Хорошо бы задействовать их каким-либо образом в нормализации обстановки в республике…

— Выступить по телевидению предлагаете?

— А почем нет… к мнению Блохина многие прислушаются.

— Боюсь только, Григорий Васильевич, — выдвинул он контраргумент, — что язык у них у всех работает гораздо хуже, чем ноги. Да и мозгов там немного…

— Так надо помочь парням, — понимающе кивнул Романов, — написать им нужные слова, а они пусть заучат, чтобы не по бумажке говорить.

Многонациональный советский народ

А тем временем узбекский руководитель Рашидов прибыл с официальным, как назвали его газеты, визитом к своему соседу по региону товарищу Кунаеву. После традиционных славословий на митинге в центре Алма-Аты, они уединились где-то в глубине загородной резиденции казахских боссов недалеко от спорткомплекса Медео. Разговаривали, естественно, на русском языке — казахский хоть и похож на узбекский, но в них примерно столько же различий, как у русского с украинским.

— Я так понимаю, Шараф Рашидович, — Кунаев отхлебнул из своего бокала с армянским коньяком (Коран надо было соблюдать на людях, а в приватной обстановке совершенно незачем), — что у вас ко мне тот же вопрос, что и у меня к вам…

— Вы все правильно понимаете, Динмухаммед Ахмедович, — ответил Рашидов, так же основательно приложившись к своей посуде, — вопрос у нас один и тот же — национальный. Это помещение, кстати, проверено на предмет прослушки?

— Не волнуйся, дорогой, — перешел Кунаев на более близкую форму общения, — три раза проверено — мин, как говорится, нет. Так вот, насчет национального вопроса… в последнее время генеральный стал уделять ему непропорционально большое внимание. Причем вектор развития направлен не совсем туда, куда следовало бы…