Шрифт:
Моей дражайшей супруге. Без тебя ничего бы не получилось.
Внемлите, люди, сей нехилой истории. Истории о том, что Ад есть, Рай есть, да и Чистилище, чего уж греха таить, тоже есть.
История сия пестрит черным диавольским юмором, ненормативной лексикой, шокирующими описаниями, демонами всех мастей и страшными пытками. Но, как и в каждой истории, в этой есть свой особенный сакральный смысл, способный открыться лишь поистине просветленному человеку, трезво смотрящему на жизнь.
Способен ли грешник искоренить в своей душе Зло и заслужить прощение?
Глава первая. Печальное начало.
Маленький зал костела понемногу начинал заполняться разношерстной публикой. Я уже давно сидел на задних рядах, теребя в руках потертую Библию в красном кожаном переплете, и не стесняясь рассматривал прихожан.
Хмурые и зареванные лица, сурово поджатые губы, красные опухшие глаза, черные одежды. Нет, это не сборище очередных любителей готической музыки, собирающихся петь устрашающие литании в надежде призвать Диавола в наш мир. Это просто люди, пришедшие в церковь, дабы почтить память одного паренька, который сейчас лежит перед алтарем в большом и красивом ящике. Хотя вот пареньку-то уже откровенно насрать на все. Тем более на всякие сопли и слезы. Но против традиций не пойдешь. Память о них жива и передается из поколения в поколение. Так было с египетскими мумиями, которых вытеснили новые боги, а тех, в свою очередь, выперло христианство и другие конфессии. И в каждой религии, кроме диких обычаев острова Борнео, полагалось выражать крайнюю степень печали и раскаяния, когда кто-нибудь забирался в большой и красивый ящик, обитый шелком.
Рядом со мной присела миловидная женщина в черном платье и черном платке. Ее сопровождал высохший, как древний пергамент, старик с пигментными пятнами на желтой и сморщенной коже. Я вежливо подвинулся в уголок, освобождая им место. Женщина, шурша платьем, уселась на потемневшую от времени скамью и достала из небольшой сумочки платочек, которым промокнула свои глаза. Старик ласково взял ее под руку и принялся поглаживать ее пальцы своими высохшими стручками. Женщина тихо всхлипнула.
–Такой молоденький. Еще жизнь не видел, а уже ушел, – сказала она.
– На все воля Бога, милая, – ответил старик. Голос у него был хриплый и прокуренный, а когда он тяжело вздохнул, то в воздухе разлился аромат вылаканного недавно коньяка. Я хмыкнул и пробубнил себе под нос: «Пафоса-то сколько», но женщина в ответ лишь заплакала, прижавшись к плечу своего спутника.
– Сейчас он в лучшем мире, Наталья, – ласково произнес тот, легонько сжимая руку женщины. Я фыркнул, не стесняясь в выражениях:
– Уже ждешь момента, как запустить ей свою сморщенную длань в трусы, донжуан, блядь, рахитичный?
Женщина медленно повернулась в мою сторону, заставив меня опустить взгляд и пробормотать извинения:
– Простите. Стресс сказывается. Не обращайте на меня внимания.
Пока старик утешал женщину, не уставая ее поглаживать и пощупывать, я принялся рассматривать остальных прихожан. Исключительно от скуки смертной.
В первых рядах сидели пятеро моих друзей. Я не хотел идти к ним. Плачущие люди всегда вызывали у меня странное желание забиться в уголок и тихо ждать, пока все не закончится. Да и подобные церемонии меня пугали, несмотря на то, что я любил слушать песенки Darkthrone и Anal Cunt. Меня
Рядом с ним сидели Антон, Маразма, Галя-Зайка и Юра. Все мои друзья. Они были друзьями и того паренька, лежащего в ящике у алтаря. Мы все были металистами. Неформалами. Любителями тяжелой музыки и провокационных текстов. Антон был самым старшим в нашей компании. Тучный парень с роскошными длинными волосами, за которые любая топ-модель продаст Диаволу душу, Антон был немного косым и жутко этого стеснялся. Один его глаз смотрел прямо в переносицу, но собеседнику казалось, что Антон знает все и его глаз пялится прямо в сердце. Поэтому мы все избегали смотреть ему в лицо, зная, что друг от этого не в восторге. Лишь один раз его глаз почти встал на место. Спасибо Маразме, которая бухнула в гамбургер парня самого настоящего «каролинского жнеца». Антон побагровел, а мы узрели чудо и спустя пару минут самую настоящую ярость одного из всадников Апокалипсиса.
Маразма была симпатичной девчушкой и невероятно любила готику во всех ее проявлениях. Она даже парня подбирала с особым пристрастием, чтобы тот был обязательно похож на Джонни Деппа, от которого та буквально оргазмировала кипятком. Маразмой ее звали за то, что порой в девушку вселялся самый настоящий демон, взъебывающий ей мозги своим раскаленным фаллосом. После этого Маразма, в миру Олька, частенько сидела, уставившись в одну точку и пуская слюни, за что ее всегда безлобно подкалывала Галя.
Галя-Зайка была еще одной девушкой в нашей компании, но, в отличие от Маразмы, являлась настоящей Чумой нынешнего тысячелетия. Злая, больная на всю голову, Галя любила экстремальный и быстрый метал, который смертоносным торнадо проносится по мозгам слушателя, вынося грязь из ушей вместе с мозгами и чувством самоконтроля. Ее прозвище – Зайка – было дано по одной простой причине. Галя трахалась так, будто завтра последний день человечества и вся Земля скроется в пучинах адского пламени. Каждый день у нее был новый парень, с которым она обязательно громко и ужасно расставалась вечером, а на утро находила себе нового. Однако это не мешало ей быть классной подругой, с которой было невероятно круто дружить. Зайка постоянно придумывала себе на жопу приключения. То взломать городской морг и сфотографироваться с покойниками, то устроить алкомарафон в ближайшем рок-клубе, то ворваться в слэм на метал-концерте и сломать кому-нибудь руку. Она брала от жизни все. Пока это не начинало бесить Юру. Ее брата.
Юра был типичным ботаном, который любил слушать говнарский рок в духе Сплин, Арии и Кино с приснопамятным Цоем. Он и дружил с нами по одной причине – чтобы всегда держать в поле зрения свою сестру. Над Юрой постоянно все шутили. Даже Антон, который был спокойным, как алкоголик в коме. Но и от брата Зайки была своя польза. Он знал все и обо всем. Эдакая карманная Википедия. Юра любил вещать на темы музыки, доказывая нам всем, что русский рок лучше зарубежного метала тем, что понятно, о чем поют, и тем, что в текстах скрывается глубинный смысл. Искать глубинный смысл в текстах Vomitory он категорически отказывался, называя их музыку «бурлением гнилого водолаза».