Античная драма

Софокл

Эдип

О, горе! Вижу: страшные проклятья В неведенье призвал я на себя!

Иокаста

Мне жутко, царь! Скажи мне, что с тобой?

Эдип

Боюсь, слепой провидец зрячим был! Все прояснится, коль еще ответишь…

Иокаста

Мне страшно, но, что знаю, все скажу.

Эдип

Отправился он с малой свитой или С большим отрядом, как владыка-царь?

Иокаста

Их было пять, один из них глашатай, В единственной повозке ехал Лай.

Эдип

Увы!

Увы.! Все ясно. Кто ж, однако, Известье вам доставить мог, жена?

Иокаста

Слуга, — один он спасся и бежал.

Эдип

Теперь у нас живет он, во дворце?

Иокаста

О нет, сюда пришел он, но, узнав, Что власть тебе досталась после Лая, К моей руке припал он и молил Его послать на горные луга, Чтоб только жить подальше от столицы. Его я отпустила. Хоть и раб, Он большей был бы милости достоин.

Эдип

Нельзя ль его скорей вернуть сюда?

Иокаста

Конечно, можно; но зачем тебе?

Эдип

Боюсь, жена, сказал я слишком много, И потому мне встреча с ним нужна.

Иокаста

Пускай он явится сюда, — но вправе Узнать и я, чем удручен ты, царь.

Эдип

Не откажу тебе, я сам в тревоге. Кому ж еще открыться мне, жена, В моей беде? Итак, узнай: отцом Мне был Полиб, коринфский уроженец, А мать — Меропа, родом из дорян. И первым я в Коринфе слыл, но случай Произошел, достойный удивленья, Но не достойный гнева моего: На пире гость один, напившись пьяным, Меня поддельным сыном обозвал. И, оскорбленный, я с трудом сдержался В тот день и лишь наутро сообщил Родителям. И распалились оба На дерзость оскорбившего меня, Их гнев меня обрадовал, — но все же Сомненья грызли: слухи поползли. И, не сказавшись матери с отцом, Пошел я в Дельфы. Но не удостоил Меня ответом Аполлон, лишь много Предрек мне бед, и ужаса, и горя: Что суждено мне с матерью сойтись, Родить детей, что будут мерзки людям, И стать отца родимого убийцей. Вещанью вняв, решил я: пусть Коринф мне будет дальше звезд, — и я бежал Туда, где не пришлось бы мне увидеть, Как совершится мой постыдный рок. Отправился — и вот пришел в то место, Где, по твоим словам, убит был царь. Тебе, жена, я расскажу всю правду. Когда пришел я к встрече трех дорог, Глашатай и старик, как ты сказала, В повозке, запряженной лошадьми, Мне встретились. Возница и старик Меня сгонять с дороги стали силой. Тогда возницу, что толкал меня, Ударил я в сердцах. Старик меж тем, Как только поравнялся я с повозкой, Меня стрекалом в темя поразил. С лихвой им отплатил я. В тот же миг Старик, моей дубиной пораженный, Упал, свалившись наземь, из повозки. И всех я умертвил… И если есть Родство меж ним… и Лаем… О, скажи, Из смертных кто теперь меня несчастней, Кто ненавистней в мире для богов? «Кого ни свой не должен, ни чужой Приветствовать и принимать, как гостя, Но вон из дома гнать». И это — я, Сам на себя обрушивший проклятья! Я оскверняю ложе мертвеца Кровавыми руками. Я ль не изверг? Я ль не безбожник? Убежать бы мог… Но мне нельзя к родителям вернуться, В мой край родной: вступить придется там В брак с матерью и умертвить отца, Полиба, кем рожден я и воспитан. Но в том, что сила, выше человека, Мне посылает все, — сомненья нет! Нет, грозные и праведные боги, Да не увижу дня того, да сгину С лица земли бесследно! Лишь бы только Таким пятном себя не осквернить!

Хор

И мы, владыка, в страхе. Но надейся, Пока ты не узнал от очевидца.

Эдип

Одно осталось для надежды мне — Дождаться, чтоб сюда пришел пастух.

Иокаста

Что принесет тебе его приход?

Эдип

Отвечу. Если будет говорить Одно с тобой, — я ужаса избег.

Иокаста

Но что же я столь важного сказала?

Эдип

Ведь рассказал он, что царя убили Разбойники… Так если подтвердит, Что было много их, — убил не я. Не может ведь один равняться многим. А если скажет, что один, то явно Ложится преступленье на меня…

Иокаста

О нет! Как раз передавал он то же И слов своих не станет отрицать. Весь город слышал, а не я одна. А если и отступится от слова, Все ж этим не докажет, что правдив Глас Аполлона, возвестивший, будто Погибнет Лай от сына моего. Поистине его не мог убить Мой бедный сын, — он сам погиб младенцем, Вот почему сейчас богов глаголу Не верю я — и не поверю впредь.

Эдип

Да, ты права. Кого-нибудь, однако, Пошли за пастухом, и поскорей!

Иокаста

Пошлю сейчас же. Но пойдем домой… Я все исполню, что тебе угодно.

Уходят.

СТАСИМ ВТОРОЙ

Хор

Строфа 1

Дай, Рок, всечасно мне блюсти Во всем святую чистоту И слов и дел, согласно мудрым Законам, свыше порожденным! Им единый отец — Олимп, Породил их не смертных род, И вовеки не сможет в сон Их повергнуть забвенье. В них живет всемогущий бог, Никогда не старея.

Антистрофа 1

Гордыней порожден тиран. Она, безумно всем пресытясь, Чужда и пользы и добра. Вершины счастия достигнув, В бездну бедствия вдруг падет, Где нельзя утвердить стопы. Пусть же бог не убавит в нас Рвенья, граду потребного. Да пребудет вовеки бог Покровителем нашим!

Строфа 2

Если смертный превознесся На словах или на деле, Не боится правосудья И не чтит кумиров божьих, — Злая участь да постигнет Спесь злосчастную его! Коль выгод ищет он неправых, Не избегает черных дел И сокровенных тайн касается безумно, — Ему ль хвалиться, что от жизни Отвел он божию стрелу? О, если честь таким деяньям, — Что нам вступать в священный хор?

Антистрофа 2

Не пойду благоговейно Я к святой средине мира, Ни в Олимпию, [92] ни в древний Храм Абайский, [93] если ныне Очевидно не исполнится Вещий голос божества. Но если вправду ты, могучий, Над всем владычествуешь, Зевс, — Да не избегнет злой твоей бессмертной власти! Увы! Пророчества о Лае Бессильны стали. Нет нигде Почета ныне Аполлону. Бессмертных позабыли мы.

92

…ни в Олимпию… — В Олимпии (Пелопоннес) находился храм Зевса.

93

…ни в древний храм Абайский… — то есть в храм Аполлона в городе Абах (Фокида).

ЭПИСОДИЙ ТРЕТИЙ

Иокаста

Владыки Фив, подумав, я решила Отправиться в святилище богов С куреньями и свежими венками. Душа Эдипа сильно смущена, Он в скорбных думах и, теряя разум, По прошлому не судит о грядущем, Лишь тем он внемлет, кто пророчит ужас. Бессильна я его разубедить… И вот к тебе, о Аполлон Ликейский, Иду с мольбой и с этими дарами, Избавь нас от напастей. Он — в смятенье, И мы трепещем, — так взирают люди На кормщика, испуганного бурей.