Античная наркомафия - 9
Шрифт:
Сходили с ним снова на рынок, поговорили там с тамильскими перекупщиками о недостающих нам южноаравийских благовониях – переводил в основном он уже сразу на дравидский, а Мани помогал ему с нами на греческом объясняться в затруднительных для него случаях. Торговаться пришлось круто, потому как сперва тамилы заломили цену лишь вдвое дешевле цен Лужи. С немалым трудом мы выторговали у них в конце концов ту трёхкратную разницу, с которой начинался наш торг с бармалеем. Берём ведь много, а им тоже побыстрее расторговаться желательно. Прибыль ведь не только от наценки идёт, но и от скорости денежного оборота. И показал себя парень в этом деле очень неплохо.
Зарегистрировав у чинуши и эту сделку, мы направились обратно к причалам. Уже на полпути нас встретил посыльный,
Цены постоя оказались выше, чем в Тамманаве, раза в полтора – сказывалась и близость к столице. Ну, относительная, с учётом транспортной связности. Так-то по карте если циркулем мерить, так оно примерно то на то выйдет, но из Тамманавы туда по суше топать, а грузы на запряжённой быками арбе везти, если ты не правительственный гонец и не важный чинуша, которому верховой конь или колесница положены. Да и с ними никто ведь не отменял ни рельефа местности, ни петляния дорог, ни их реального состояния, от идеала обычно весьма далёкого. А из Талахори – вверх по реке на лодке по равнине, так что и течение реки не особо сильное, и лодку с гребцами найдётся где сменить, и муссон летний попутных румбов. Хоть и отдалённые, но ещё окрестности столицы, скажем так. С мясом особенно тяжело из-за этих грёбаных индуистско-буддийских заморочек. Полный же синхальский контроль, с которым хрен забалуешь. В Тамманаве и джунгли ведь рядом, и ведды регулярно снабжают дичью. И если не приглядываться и не принюхиваться очень уж дотошно, то мясо – не дефицит. Не только мы сами, но и многие наши люди не раз уже замечали, что и на вид, и на вкус подававшееся им на стол мясо напоминало мясо лемуров мадагаскарских, которые такие же древесные приматы, как и эта священная для индуистов макака. Но это там прокатывало, на фронтире синхальской цивилизации, а здесь твёрдый индуистский порядок, и шаг влево, шаг вправо – ага, считаются попыткой побега. Так что и выбор из-за этого резко сужен, а те сорта, которые доступны – дороже. Из того, что на смешных товарных ценах сэкономили, не так уж и мало постойные издержки сожрут, но если доставим грузы успешно – экспедиция окупится многократно. Не тот случай, чтобы в мелочах своих людей ужимать.
Как раз за обедом мы и нашему тамилу это наглядно продемонстрировали. Ну, в смысле, пока ещё не нашему, а кандидату в наши, но и за этим, думаю, не заржавеет. Он же далеко не каждый день столько мяса ел, сколько в обеденной порции ему досталось за нашим столом. Едва разложили жратву по мискам, парень отпросился ненадолго – типа, к кустикам ближайшим отлить, а вернулся потом весь задумчивый какой-то. Мы потом за перекуром смеялись, когда матрос рассказал нам, что заглянул тогда парень не в кустики, а к ним – типа, дверью ошибся, а сам на стол ихний уставился, что едят, а челюсть отвисла от изумления – не ожидал увидеть, что все едим одно и то же и в равной доле. Но что не принял за чистую монету сразу, а сообразил, как проверить – молодец.
Пока мы курили, он снова отпросился – глядим, со служанками хозяйскими уже о чём-то говорит. Ну, бабёнки видные, дело молодое, понять можно. Да только ведь, судя по жестикуляции характерной, не столько клинья он к ним подбивает, сколько о чём-то у них выспрашивает. Вернулся – ага, ещё более задумчивый. Мозгует над чем-то, мнётся с ноги на ногу, поглядывает на нас, колеблется.
– Спросить что-то хочешь? – помогаю ему решиться, – Спрашивай, что хочешь знать, не стесняйся.
– Ты, господин для весь свой люди очень хороший еда заказал. И для раб, даже для маленький девчонка, тоже раб, – это он за обедом и с нашей Паримой пообщался через наш перевод с турдетанского на греческий и обратно, – Для весь свой люди. Свободный люди в весь Индия так хорошо мало кто кушает.
– У нас так тоже не всегда, – ответил я ему, – В походе или в плавании мы тоже едим скромнее – досыта, но скромнее. Мы долго плыли через море и терпели неудобства путешествия – люди заслужили хороший отдых. Опять поплывём – опять будем терпеть.
– Ты, господин, ещё и для весь свой люди женщина заказал.
– Ну, не для всех. Для всех – это слишком дорого. Для половины – по одной на двоих, сегодня у одного, завтра у другого, и так через день по очереди.
– Так тоже очень хорошо, господин. Женщина весь молодой, красивый, старый и некрасивый ни один нет.
– Так не всегда. В плавании не было никаких. Люди долго терпели и заслужили удовольствие на берегу. Потом опять долго терпеть придётся.
– И всё равно хорошо. Много свободный человек такой жена нет.
– Ну, на таких обычно и не женятся, – хмыкнул я.
– Я знаю, – ухмыльнулся и парень, – И всё равно очень красивый. Есть и такой – как настоящий девадаси.
– Тебе сколько лет, чтобы на девадаси этих рот разевать?
– Десять и ещё семь, господин, – он и на пальцах показал для наглядности.
– Ну, тогда уже можно. Хозяин-то тебя на ночь отпустит?
– Ночь не отпустит, – поскучнел парень, – Вечер обещал, вечер и ночь надо быть дом. Вечер прошу хозяин, пусть завтра меня тебе продаст.
– Только из-за девадаси?
– Не только, господин. Твой люди – хорошо. Когда хорошо – все хорошо, когда плохо – все терпят. Я видел и слыхал. У нас большой человек обещает всё, а делает мало. Ты обещаешь мало, а делаешь всё.
– Ну, не всё. Всё, наверное, и боги не могут, если терпят всякие безобразия. Но то, что мы можем – да, стараемся сделать. Если не знаем, получится или нет – не обещаем того, в чём не уверены. Млять, да сколько же вам ещё повторять-то, уродам, что марворид лозим нест! – это адресовалось очередному жемчужному бандюку, заявившемуся и сюда впаривать свою контрабанду.
Ещё до обеда, пока мы по рынкам дела свои проворачивали, разнёсся слух, что одного ловца жемчуга сцапала акула. Отбили, но порван был так, что живым до берега не довезли. Люди гибнут, добывая эти красивые бусины, на которых они наживаются, и хотя бы уж на остаток дня могли бы, млять, и элементарное уважение к их несчастью проявить.
– И ещё, господин, я теперь ещё немного боюсь, – добавил парень, помявшись, – Назад – плохо.
– Хозяин будет сердиться за то, что ты не отказался от продажи сразу?
– Хозяин не сердится. Но от стражи он не защитит. Если схватят – плохо.
– А что ты такого натворить успел, чтобы бояться стражи?
– Я с тобой говорил, с твой друзья говорил. А я кто такой? Шудра и раб. Стража схватит, будет спрашивать, будет бить, будет пытать. Шудра кто защитит?
– Шудрам разве запрещено говорить с чужеземцами? – по Тамманаве ни у кого из нас не сложилось впечатления, что кто-то опасается неприятностей за общение с нами.
– Говорить можно, господин. Но вы – люди с бронзовый корабль.