Античная поэтика: риторическая теория и литературная практика

Коллектив авторов

— Святые слёзы… что здесь делает зуб Пожирателя?

— Что, прости, ты сказал? — не удержался от вопроса Ангус. — Впервые такое слышу.

— О-о, это архаичное название, — Писториус ради такого даже на секунду отвлекся от энергичного пережевывания. — Удивительно, что капитан вспомнил именно его. Куда чаще встречается «жертвенный камень» или «алтарь боли». Но некоторые древние записи действительно упоминают легенду о боге-гиганте, способного перемалывать своими зубами всё живое, таким образом преобразовывая жизненные силы в чистую энергию.

На мгновенье рыцарям даже показалось,

что маг пришёл в себя, вынырнув наконец из омута сковавшего его безумия. Но закончив короткую лекцию, тот снова с аппетитом набросился на краюху хлеба, более не обращая внимания ни на спутников, ни на заляпанные кровью стены, ни на сам факт того, что здесь творилось.

— Ты хочешь сказать… что демоны… приносили людей в жертву? — спросил Крест, словно сам не веря тому, что говорит.

На это маг лишь кивнул, более не позволяя себе отвлекаться от еды.

— Сколько? — спросил его Крест, но видя, что маг лишь неопределенно пожимает плечами, схватил его за отвороты грязной рубашки и тряхнул как следует. — Сколько, мать твою, людей они пустили в расход?!

— Да не знаю я! Не считал, не следил, не учувствовал! Но точно не всех, многих увели на север.

— Мы должны их догнать, чтобы не стало слишком поздно.

— Знать бы куда именно они направились, — резонно заметил Ангус.

— Капитан! Капитан! — крик с лестничного пролёта прервал разговор. — Скорее поднимайтесь!

— Что еще могло стрястись? — Крест раздраженно покачал головой, но направился к лестнице.

Новая проблема, требующая его внимания, обнаружилась сразу же во дворе. Его личный адъютант сейчас почему-то стоял на коленях, удерживаемый двумя рыцарями стальной хваткой.

— Как это понимать? — спросил он у своих людей.

— Письмо, капитан, — с этими словами еще один рыцарь передал Кресту записку, почему ту подпаленную с одной стороны. — В Угрюмую прилетел ворон из Илиема, только что. Этого мы поймали, когда он пытался её зачем-то сжечь.

Крест развернул небольшой лист бумаги. Подчерк Лески он узнал сразу, тот частенько принимал на себя руководство ставкой Ордена, так как сам капитан б о льшую часть времени проводил в разъездах. И с каждым прочитанным словом лицо капитана боевого крыла Ордена становилось всё мрачнее.

* * *

Командор Люциус не любил ездить в карете. Отсутствие обзора, скованность пространства, иллюзия безопасности за тонкими стенками — всё это лишь нервировало его, не давая сосредоточиться и посвятить, казалось бы, свободное время действительно важным делам. Куда проще и быстрее было передвигаться на своём верном скакуне. Но иногда того требовала субординация и придворный этикет, за которым в столице следили куда как более тщательно, чем в провинции.

Единственное, чего так и не смогли сделать все придворные церемониймейстеры вместе взятые, так это заставить Люциуса снять свою броню и сдать на время королевской аудиенции свой меч. В остальном же, если ты хочешь попасть на приём к королю, то без следования строгому протоколу было никак. А командору сейчас эта аудиенция была очень нужна.

От осведомителей поступали всё новые вести, и по большей

части все они были дурного толка. Захват Корпугара хетами и гезирцами, прорыв Бездны и осада Угрюмой, а теперь вот объединенное и организованное восстание дикарей на северном склоне Барьера, перекрывшее как речной, так и сухопутный маршрут из Золотого дола на запад.

В Павелене назревают серьезные перемены, зреет глобальный конфликт интересов. А за ним последует передел сфер влияний, а может даже будут стёрты и заново нарисованы государственные границы. А потому нужно мобилизовать все силы Закатного королевства и готовиться к большой войне. Да, это обойдётся дорого, и вряд ли такой призыв найдёт отклик в душе благородных родов, с которых придётся взять как деньгами, так и солдатами. Но если не сделать этого сейчас, то далее уже будет поздно!

Именно поэтому ему нужно поговорить с королём лично, убедить его пойти против желаний и амбиций королевской знати. И если нужно, надавить. Ради королевства, ради будущего…

Слаженный удар с трёх сторон вдребезги разнёс кабину, разметав крупные щепки и осколки стекла по всей улице. Люди и лошади погибли мгновенно, превратившись в кровавое месиво. Последовавшая за этим повторная атака сначала мерцающими серпами вспорола остатки остова кареты, а затем словно невидимым кулаком вмяла его в брусчатку, да так, что по гранитной мостовой во все стороны разбежались крупные трещины. В довершении несколько человек, выскочивших из проулков, забросали останки транспортного средства ёмкостями с чадящим маслом, после чего воздух уплотнился сферой, не выпуская из себя жертву и накапливающийся внутри едкий ядовитый дым.

Более ста ударов сердца понадобилось гвардейцам, охраняющим внутренние городские ворота, ведущие ко дворцу короля, чтобы добежать до места разыгравшейся трагедии. Но и они не сразу смогли пробиться сквозь воздушный кокон, продолжающий удерживать жертву покушения. Лишь когда был отдан приказ прочесать все близлежащие дома и крыши, воздушный купол и магический пресс были сняты заклинателями, и дым, подхваченный ветром, рассеялся, открывая взорам дикую картину.

Командор Люциус, припав на оба колена, опирался правой рукой на свой огромный меч, так и оставшийся в ножнах. Левая же рука свисала изломанной плетью, словно побывавшая под ударами молотобойца. Из его рта обильно шла бело-желтая пена, стекая тоненькой струйкой прямо на металл брони. Знаменитые доспехи были искорёжены и местами даже изорваны, открывая взору гвардейцев страшные раны, мгновенно отправившие бы любого другого человека на ту сторону бытия.

Но командор Люциус был всё ещё жив. Он тяжело, но дышал. Глубокие раны, отчего-то не хотели кровоточить, наоборот, они затягивались прямо на изумлённых глазах гвардейцев. Дыхание постепенно выравнивалось, а единственный оставшийся глаз обрёл осмысленность. Наконец, командор ордена Раскола пошевелился, а затем и вовсе неторопливо поднялся с колен. Он медленно повернул голову, осматривая результаты разрушений, постигших оживлённую улицу в результате попытки покушения на него.

— Окажите… помощь пострадавшим, — голос был хриплым и надсадным, но всё таким же властным. — И сопроводите меня к королю.