Антифэнтези (издательская версия)
Шрифт:
Однако и напрасными мои усилия назвать было нельзя – могучий рев раненого зверя оказался тому лучшим подтверждением. Я увидел, как его тело несколько развернуло вслед за почти свернутой набок головой, так что на единорога опустились не его страшные клыки, а довольно беззащитный бок.
Это кошмар! Звери были настолько большие, что все казалось происходящим как бы в замедленной съемке: вот темно-рыжая туша льва, летящая как из пращи, стала заваливаться и наезжать на ярко полыхающий белым огнем рог взвившегося единорога.
А дальше случилось то, что можно было предположить, но
Но и хищник не собирался отдавать жизнь бесплатно. Невероятным усилием он сумел извернуться и зацепил единорога лапой и, кажется, даже клыком. Не ожидая, на что еще способен этот монстр, спешно разбрасывающий свои кишки по лужайке, я быстро собрался и, как только его промахнувшаяся морда показалась с другой стороны нашего защитника, вкатил по ней еще один почти такой же огненный шар – спасибо моей четырехногой помощнице.
Второй заряд окончательно повалил ослабевшего льва на землю, и единорог успел перегруппироваться, чтобы полностью вспороть все тело зверюги своим чудесным оружием. Я еще на всякий случай стал заряжаться, но по предсмертному реву, кровище и разбросанным по поляне кишкам стало ясно, что больше ни жарить, ни потрошить льва надобности не оставалось.
Еще не осознавая, куда мне деть заряженную энергию, я поспешил к единорогу, который, немного постояв у агонизирующей львиной туши, сделал пару нетвердых шагов назад и стал оседать передними ногами на колени. Пока я подбегал к нему, он уже совсем лег на землю.
И только приблизившись, я увидел, что было тому причиной. Да, лев промахнулся, он всего один раз прошелся лапой по белоснежному загривку своего врага и одним лишь клыком зацепил его бок. Но какие ужасные раны он после себя оставил! Особенно след от клыка, который, не хуже единорожьего бивня, вспорол тело нашего друга. К счастью, удар оказался скользящим, и плоть, хоть и была вскрыта на добрый метр, но не очень глубоко, и никакие кишки из нашего спасителя не вываливались.
Жизнь единорогу спасла, как это ни странно, Мышуня. Она не стала падать в обморок от страха, закатывать истерику при виде таких исполинских ран (вот что вампирская кровь делает!), а, подбежав вместе со мной к единорогу, приказала:
– Сдвигай вместе со мной края раны и вливай по капле накопленный заряд. Только осторожно!
Поскольку от отчаяния я все равно не мог ничего соображать, то просто подчинился. Мы несколько минут сдвигали края раны и концентрировались на вливание энергии в единорога. Прямо на наших глазах края стали срастаться. Спустя какое-то время мы, вконец измученные, поняли, что рана закрыта. Но остались еще почти полуметровые «царапинки» на шее. Однако там дело было уже, можно сказать, плевое.
Мы так и остались сидеть прямо на траве у лежащего с закрытыми глазами единорога, когда почувствовали, что подошедшая сзади единорожка умудрилась прислониться к нам обоим и стала накачивать нас своей энергией.
– Откуда ты знала, как надо лечить единорога? – спросил я Мышуню сразу, как только появилась возможность.
– А откуда ты знал, как остановить это чудище? – устало, но довольно усмехнулась егоза. – Я просто вспомнила, как Сильвия приводила в порядок Андрюшку. Вот и подумала, что надо попробовать наложение рук – так ведь даже на Земле люди пытаются лечить, что уж говорить о здешних местах.
– Странно как получается: единороги могут зарядить нас энергией хоть до плешки, а себе помочь почти неспособны, а наши хилые усилия действуют на них положительно, – попытался я осмыслить нашу врачевательную практику.
– Думаю, надо принимать все как есть и действовать по интуиции, – пожала плечами Маша. – Можно нагородить всяких теорий о сродстве и антагонизме всяких магических энергий, но вешание научной лапши на уши – это дело умных академиков, вроде Гарольда, а нам важен результат. Сейчас, мне кажется, надо дать единорогам немного отдохнуть, а нам лучше уйти подальше от этих кишок. Пусть они и волшебные, но что-то их вид не располагает к отдыху и, тем более, принятию пищи…
– Слушай, а я все думаю, когда ты начнешь в истерике биться от этого кошмара?..
– Вот вернемся домой – я тебе такой рев с выдиранием рыжих кудрей устрою – закачаешься! Пошли!.. – нарочито бойко воскликнула моя несравненная егоза.
Я без слов вскочил и, обняв худенькую врачевательницу единорогов, повел ее прочь от побоища. «А плечики-то у моей вампирши ой-ой-ой как дрожат!» – подумал я про себя, но не стал комментировать, а попытался отвлечь ее внимание, предложив разложить костер и сготовить чайку. Что мы и сделали на дальней опушке лесной поляны, откуда не просматривались последствия «милого» общения пары «чудесных» созданий этого свихнувшегося мирка.
Когда суета вокруг костра перестала занимать внимание, на меня вдруг навалилась какая-то апатия. Я сидел с кружкой чая как пень и даже не понимал, где сейчас бродит мое отсутствующее сознание. Такое настроение не ускользнуло от внимания моей подружки, и она принялась меня успокаивать:
– Это тебя отпустило, – сказала она ласково, усевшись рядом и пытаясь гладить мои непокорные вихры. – Я сразу поняла, в каком ты напряге – у тебя так руки тряслись!
– Так это не твои плечи, а… – растерянно произнес я и почувствовал, что тону в пучине тоски. – Господи, ну за что нам такое наказание? Ведь если подумать, мы, два жалких подростка, заброшены в непролазные леса абсолютно сошедшего с ума мира, и у нас нет даже намека на надежду, что вернемся домой целыми… Как все отвратительно. Я чувствую, что проигрываю в борьбе этой дикой фэнтези… я даже… даже… не могу больше шутить!
Я не заметил, как уже хныкал, уткнувшись носом в плечо Мышуни, которая успела встать передо мной на коленки и прижать к себе мою голову, точно как иногда это делала моя мама.
– Тебе так только кажется, – шепнула она в мое большое ухо. – На самом деле ты на пару с единорогом убил его самого лютого врага. Я подозреваю, одного из самых опасных обитателей этого мира. После такого тебе уже почти некого тут бояться…
– А откуда ты знаешь, что лев – враг единорога? – Во мне взыграло любопытство – верный признак проходящей меланхолии.