Антигерой Антилюдей
Шрифт:
— Чур моя кровать сверху! — стоило нам зайти в наше купе, как Наташа тут же бросила свои вещи и запрыгнула на второй ярус двухэтажной кровати…
Поставив наши сумки в угол купе, я наконец-то снял с себя броню и снаряжение. Оружие у нас забрали и положили в отдельное помещение, пообещав вернуть по завершению поездки…
Расположившись на кровати, я слушал какие-то подколки и флирт от Наташи, но уже особо не обращал на него внимания.
… Надеюсь, никто не нападёт на поезд.
Сколько бы раз я не засыпал с мыслью
Без шуток, но тут лучше, чем если бы я попал в какое-нибудь голое средневековье. Да и с телом мне очень повезло. И даже девушка есть… хоть и на довольно короткий срок.
В этом мире можно жить. Сейчас я вернусь домой, и поговорю с семьёй Годрика. А там будет видно, куда я направлюсь дальше. Так много интересного, что хотелось бы попробовать, будучи свободным человеком.
Но даже сейчас…когда я свыкся, такое завершение войны будто хватает меня за горло, сверля своими золотыми глазами прямо в душу. Недостаточно… Я не смог сделать всё, что должен был…
Я не отомстил им за Леррис… Я не смог взять реванш с той девушкой и… мне просто страшно от того, что этот мир не так однозначен, как я о нём думал. Всё, что я видел о нём до этого — это война, и… если он глубже, чем кажется, то мне придётся заново осваиваться и быть уязвимым.
— Ну ты чего раскис? Я же с тобой разговариваю, — свесившись вниз, спросила Наташа, ярко улыбаясь и шутя: — снова будешь пу-пу-пукать?
— Пу-пу-пу… — выдав это почти что на автомате, я получил порцию заливистого смеха от почти что упавшей на пол девушки.
Закрыв глаза, я пытался вслушаться в её смех… Всё же… У меня есть причины, чтобы не раскисать.
— Наташ, — задумавшись, я почти не обдумывая, выпалил, — думаю, я попытаюсь что-то сделать с репутацией моей семьи. Если всё выйдет, то давай встретимся ещё раз?
Она пыталась отсмеяться ещё несколько секунд, а затем… набрав в лёгкие воздух, посерьёзнела. Мне не нравится эта серьёзность.
— На самом деле… После того, что твоя семья пыталась провернуть, я не хочу иметь ничего общего с вами. Вот вообще…
Её взгляд ощущается очень холодно. Да и голос был лишён той звонкости и игривости, к которым я привык.
— Разумеется, тебя это не касается, но… когда тебя похищают и пытают, это оставляет очень неприятное послевкусие в памяти. Твоя семья — ублюдки, и после того, что они сделали, я точно их не прощу. Так что… давай, когда всё это закончится, случившееся между нами останется нашей приятной памятью?
Будто пулевое ранение, её слова вызывали желание стиснуть зубы и простонать. И самое ужасное, что она не хотела обидеть меня этим.
… Приятная память, да?
Ничего не говоря, я кивнул. Тоскливо. И удивительно, как она умудрялась сдерживаться рядом
Большое у неё сердце, однако…
Больше мы эту тему не поднимали, да и в целом, общение стало ощущаться каким-то тяжёлым.
В итоге, Наташа зарылась в книги, а я продолжил играться с магией. Хочу выучить хотя бы одно новое заклинание за эту поездку… Или хотя бы приблизиться к пониманию того, как это вообще делается.
И вот, прошёл один день… За него мы едва ли поговорили больше десяти-двадцати минут.
Второй день, когда мы почти не общались… От неловкости молчания, и я, и она пытались начать какой-то разговор, но всё утыкалось в неловкость общения. Думаю, тем разговором, мы поставили точку во взаимном общении.
Сложно общаться, когда собеседник не хочет иметь ничего общего с тобой.
Сложно общаться, когда твой собеседник знает, что ты не хочешь иметь с ним ничего общего.
И хоть мы оба понимаем, что дело не в личностях, но неприятный осадок от той её фразы не даёт нам обоим покоя.
И, наверное, то приятное воспоминание, которое она мне подарила, теперь навсегда останется с послевкусием того холодного взгляда, которым она на меня посмотрела со своего второго яруса кровати. Её зелёные глаза теперь будут смотреть на меня также, как те жёлтые.
И вот, по прошествию десяти дней…
— Снега так много… — её холодный, слегка хриплый голос достиг моих ушей.
Уже скоро мы приедем и расстанемся навсегда.
Наверное, так даже лучше… Я уже и сам не хочу с ней общаться.
Сидит вечно в своих книжках, и на любую мою фразу либо молчит, либо угу-кает, и всё…
— Угу. — кивнув ей, я сел обратно на свою кровать.
— Ты так достал. — прошептала она, зная, что я её слышу.
— Ага… — сдержав своё желание послать её нахуй, я снова закрыл глаза.
Душащие меня шёпоты снова заполняют всё в голове. Не хочу слушать её…
Лишь спустя десять минут я осознал, что она хотела поговорить. И, поняв, что так продолжаться не может, решил и сам попробовать.
— Слушай, может поговорим? — спрашиваю я в потолок.
— Угу… — раздаётся её ответ.
— Знаешь, звучало очень тяжело, когда ты сказала, что не хочешь иметь со мной ничего общего… Но я тоже… как-то слишком болезненно отреагировал, да?
— Ну да. — она выдала более редкую фразу чем «ага», «угу» и «не». Успех…?
— В общем… Поступай как знаешь. Мне поебать.
Пошла нахуй. Пизда тупая…
— Мне тоже…
Я лежал, и всё, что я слышал помимо проклятий, было перелистывание страниц. За эти десять дней, этот звук так заебал, что захотелось жечь книги… Да и в целом, ощущение от этой поездки сложилось такое, что заходить в поезда больше вообще нет желания.