«Антика. 100 шедевров о любви». Том 1

Каминская Т. и.

(Уходит.)

ПЕРВЫЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ АНТРАКТ

Хор

Строфа I

Тебя, соловей, из свежей зеленой рощи, Где песни в кустах Росистых так нежны, Тебя я зову, певец из певцов… Бурые перья твое горло одели С его сладкозвучным рыданьем… Песне печальной моей помоги, соловей, своей трелью… Песне о бедной Елене, О

роке троянок, гонимых Грозным ахейцем, Роке, нависшем с тех пор, как приехал ужасный жених На своей заморской ладье, И как он на гибель Приама С ложа Елену сманил, спартанского ложа, Волей Киприды.

Антистрофа I

О, скольких – увы! – ахейцев сразили копья И каменный град!.. О, скольких ахейцев!.. Печальный Аид их тени объял; В сирых остались домах жены; им косы Отрезал булат златые В сирых чертогах… Их много сгубил и пловец одинокий; Там, на Евбее, огни он Зажег, чтоб о скрытые скалы Лодки разбило. Их обмануло светило вдали… И Малея берет Жестокую дань, когда Провозил роковую добычу Царь Менелай, – тот призрак, из облака слитый Геры искусством…

Строфа II

Бог, или случай, иль демон, Но как глубоко ни спускайся, Силясь постичь смертных природу ты, Видишь ты только, что боги Туда и сюда нами мечут. Тут утонул ты, а вынырнул там, И судьба над расчетом глумится. Ты, о Зевса дитя, – в объятия Леды Птицей затем ли, скажи нам, спускался Кронид, Чтобы по эллинской шири потом Зевсовой дочери имя носилось С кличкой изменницы низкой, Безбожной?.. Я даже не знаю, Можно ли верить божественной сказке, Что некогда людям правдой казалась.

Антистрофа II

Смертные, это безумье, Что острой лишь медью копейной Доблесть добыть сердцем горите вы… Или предела страданьям Не будет для смертного рода? Если кровавым лишь боем решать Споры будем, они не умолкнут Меж людьми никогда. За что Приамиды, Эту покинув юдоль, в поддонное царство сошли? Разве нельзя было спор разрешить Твой, о Елена, словами? Зачем же Пламенным стрелам, скажи нам, Было летать, как перунам, вонзаясь В старые башни Пергама? И жизнь тебе к горю горе приносит.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

У гробницы, прижавшись к ней в позе молящего, сидит Менелай. Феоклимен, за ним свита, охотники, собаки. Он подходит к гробнице отца со стороны, противоположной той, где сидит Менелай. Из ворот ему навстречу почтительно выходит стража.

Феоклимен

(с молитвенным жестом по направлению к гробнице)

Привет тебе, отцовский гроб! Тебя Я схоронил, Протей, у входа, чтобы Приветствовать почаще. Всякий раз, Как покидаю дом или готовлюсь Войти в него, молюсь тебе, отец!

(Свите.)

Приспешники, ведите по местам Собак, а в доме царском нашем сети Развесьте.

Свита уходит; Феоклимен с раздражением обращается к начальнику стражи.

О, я слов не нахожу Себе в укор! Не мы ль караем смертью Бессовестных? И что же? Вот опять Ахеец объявился: видно, стражу Он обманул. Лазутчик; а не то На выручку Елене. Ну попался б, И не уйдет от смерти он.

(Озираясь кругом и никого не видя у гробницы.)

Ба… Ба… Да дело-то уж сладилось, пожалуй: На ступенях и след простыл. И дочь Тиндарова уж далеко отсюда…

(Опять обращаясь к страже.)

Гей вы! Запоры прочь, из стойла вон Коней, готовьте колесницы, слуги! Или трудов нам жалко, чтоб не дать Желанной птичке выпорхнуть?.. Постойте: Да вот она… добыча… не ушла, Вот из дворца выходит.

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

Те же и Елена (выходит из ворот в трауре и с подрезанными волосами).

Феоклимен

Гей, Елена! А где ж твой пеплос белый и зачем Ты в черное оделась? Что ж чела Не кроется уж образ благородный Венцом косы и свежею росой Орошены ланиты? Сновиденье Тебя смутило ночью иль молва С далекого Еврота прилетела?

Елена

(с притворным смирением)

О господин… О да, мой господин! Елены нет. Одно воспоминанье Перед тобой встает, Феоклимен.

Феоклимен

Тебя постигло горе? Но какое ж?

Елена

О, Менелай… о, ужас… звука нет У голоса… чтобы сказать… он умер…

Феоклимен

Не радостна мне весть твоя, хоть счастье Она мне предвещает; но откуда Узнала ты об этом? От сестры?

Елена