Антика. 100 шедевров о любви. Том 3
Шрифт:
Корифей
Преступная дерзость. Увы!
А ты, между жен благородных
О лучшая, ныне прости нам,
Да благ тебе будет Гермес
И мрачный Аид, а если
Там добрым бывает награда,
Ты с дивной Аида воссядешь,
Дары разделяя, невестой.
Шествие медленно удаляется. Хор сопровождает гроб, покидая орхестру. Адмет идет за гробом понурившись.
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Раб
(из
Гостей видал я многих. Приходили
Из разных стран к Адмету и за стол
За пировой садились. Но такого
Мне не пришлось еще у очага
Сажать… Царя он в трауре находит
И все-таки идет в его чертог.
Мы подали что есть: другой бы, скромный,
Уважив горе, голод утолил
Поставленным на стол… А этот просто
Нас загонял… Ну, кончился обед
Берет он кубок емкий: чистым даром
Земли его он наполняет черной
И пьет, пока огонь вина по жилам
Не побежал. Он миртовой потом
Там голову себе венчает веткой,
Сбираясь петь. То был какой-то лай…
И странно так мешались звуки: горя
Адметова чуждаясь, песню гость
Выкрикивал, мы ж, челядинцы, выли
По госпоже, не смея пришлецу
Глаз показать заплаканных – то воля
Адметова была. И вот теперь
Какого-то проныру, вора, плута,
Грабителя, быть может, угощать
Я должен, не почтив царицы мертвой
Ни плачем, ни руки благословеньем.
(Плачет.)
Ведь мать была покойная рабам
И сколько раз от тягостного гнева
Спасала нас Адметова. Ну что ж?
Иль я не прав, что этот гость не в пору?
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Слуга и Геракл, увенчанный миртом, с горящими глазами, без оружия.
Геракл
Ты! Что глядишь угрюмо, что тебя
Заботит, раб? Когда гостям ты служишь,
Печальным их лицом ты не смущай,
Приветлив будь. Перед тобой товарищ
Хозяина, а ты надул лицо,
Нахмурился – беда чужая мучит…
Щи сюда, учись, умнее будешь:
Ты знаешь ли, в чем наша жизнь?
Поди,
Не знаешь, раб? Да и никто не знает,
Жив будет ли наутро. Нам судьба
Путей не открывает: ни наукой,
Ни хитростью ее не купишь тайн.
Сообрази ж и веселись. За кубком
Хоть день, да твой, а завтра, чье-то завтра?
Ты из богов почти особо, друг,
Сладчайшую для смертного, Киприду.
И – в сторону все прочее! Моим
Словам, коль прав тебе кажусь я, следуй.
А, кажется, я прав…
Пойдем со мной,
(хлопает
Венками мы украсимся, и живо
От мрачных дум веселый плеск вина
О кубка борт тебя, поверь, отчалит.
Спесивому ж да хмурому, коль суд
Ты примешь мой, не жизнь, а только мука.
Слуга
Все это нам известно. Но теперь
Не до вина и не до смеху в доме.
Геракл
Но умерла чужая ведь. Чего ж
Вам горевать, когда свои-то целы?
Слуга
Кто цел? Беду-то нашу ты забыл?
Геракл
Скажи: не знал, коли Адмету верить…
Слуга
К гостям-то он не в меру добр, Адмет.
Геракл
Из-за чужих же мертвых нам не плакать!
Слуга
Чужих? Уж то-то очень не чужих.
Геракл
Он от меня не скрыл беды, надеюсь?
Слуга
Иди, пируй. Господ мы делим горе.
Геракл
Иль речь идет не о чужой беде?
Слуга
Когда бы так, ужли б я стал сердиться?
Геракл
Иль надо мной хозяин подшутил?
Слуга
В печальный дом ты б не вошел, пожалуй. [2]
2
Стихи 818–819: // Слуга // Не вовремя пришел ты к нам. Над домом // Нависло горе. Ты ведь видишь? В черном // Мы все, остригли кудри…
Пауза.
Геракл
Старик отец иль из детей кто умер?
Слуга
Адметова жена скончалась, гость.
Минута молчания.
Геракл
Что говоришь? Я пировал у мертвой?
Слуга
Дверь от тебя стыдился он закрыть.
Геракл
Проклятие! Такой жены лишиться…
Слуга
Всех нас она сгубила в доме, всех.
Геракл
В глазах его, конечно, были слезы:
Печаль лица и стрижки он не скрыл…
Но объяснил, что в землю опускают
Чужого человека. И, прогнав
Сомнения, в распахнутые двери
Вошедши, пил под кровом друга я,
Пока он здесь стонал. И до сих пор я
В венке… И ты виновен в этом, раб!
(Срывает и ломает миртовую ветвь.)
Зачем беду таил? Но где ж царицу
Хоронят? Где найду ее, скажи?
Слуга