Антикиллер-2

Корецкий Данил Аркадьевич

– Хватит, хватит, сам говорил...

Ухватив белое тело цепкими пальцами, он прекратил верчение и попал, куда хотел. Светка сразу же замерла, привычно уперевшись руками в край ванны. Уже с месяц под ней лежал принесенный Кривулей тяжелый сверток. «Карданные валы», – объяснил тот. Но зачем прятать их у Алекса под ванной? И откуда у массажиста автомобильные запчасти? И почему у него была такая физиономия, будто на башку кирпич падает?

– Ну ты чего?

Мысли перешли в другое русло, и порыв пропал.

– Давай,

чего ты? – Светка добросовестно пыталась поправить дело. – Хочешь, в рот возьму...

– Чего, чего... Сама брыкается... Не хочешь, не надо!

– Да брось! Пошли в кровать, я тебе все сделаю!

– Некогда уже, – буркнул Алекс и вышел из ванной. С виноватым видом Светка потащилась следом.

Через час Алекс бегал по рынку, пытаясь пристроить товар, но выходило даже хуже, чем он ожидал. Торговать надо было себе в убыток и приходилось очень сильно изворачиваться, чтобы снизить уровень потерь.

– Давай по два с полтиной, – уговаривал он горбоносого Томаза, который держал шесть палаток на рынке и две в городе. – В следующий раз я тебе ходовой товар со скидкой сдам... Клубника пойдет, груши, абрикосы... Слово даю! Сам меньше наварю, но с тобой расквитаюсь!

– Нэ могу, дарагой, – флегматично отвечал тот, глядя в сторону. – Груш, клубнык, это харашо, у мэна в Гагре много был. Картошка плохой, да. Ее по два рубла торговать нада, а то сгныет весь...

– Если по два, я треть потеряю, – убито проговорил Алекс.

– Зачэм так дорога брал? – резонно спросил Томаз. – Цэн нэ знаэш?

– Меня один гад за горло держит, – пожаловался Алекс.

– Нэ работай с ным. Ко мнэ иди, два палатка возле вокзала скоро ставыть буду... Томаз замолчал, глядя за спину Алекса. Тот обернулся и похолодел.

– Гад, говоришь? – высокий импозантный мужик в белой рубашке, желтой замшевой курточке, тщательно отглаженных черных брюках, спадающих складкой на черные, с квадратными носами туфли, иронически улыбался. – С гадами работать нельзя. Придется тебе действительно к Томазу идти...

Николай Иванович поправил дорогие очки с желтыми стеклами, машинально провел ладонью по подстриженным «ежиком» седым волосам.

– Только вначале со мной рассчитаешься. Я ведь не люблю, когда мне должны. И длинные языки не люблю.

– Да я не про вас... Язык плохо слушался Алекса, в голове помутилось.

– Знаю, про кого! Я все про вас, блядей, знаю... Помнишь, что ты Игорю говорил? Дескать, этот кровосос выжимает нас насухо, все себе в карман гребет!

– Я не говорил, – уныло произнес Алекс. Он понимал, что произошла катастрофа, не знал только, какими будут ее размеры.

– Не говорил? – импозантный мужчина удивленно развел руками. – А если я Игорька приведу и тебе в жопу паяльник вставлю?

Алекс молчал.

– Заткнулся? То-то... Значит, понял, что дурак. Игорек поумней тебя, потому я ему твои палатки и отдам. Да еще посчитаем все... Сколько я тебе

в кредит давал, сколько ты вернул, да сколько процентов набежало. Может, придется у тебя и хату отобрать... Шеф повернулся и пошел вдоль овощного ряда.

– А за картошку чтоб отчитался, как положено! – бросил он напоследок. На ватных ногах Алекс добрел до «штабной» палатки, где в подсобке

оборудовал себе что-то вроде кабинета. Опустившись на украденную из молочных рядов скамейку, он привалился к стене и долго сидел, закрыв глаза и дыша влажновато-гниющим духом мокрых овощей.

Шеф как сказал, так и сделает. Куда пожалуешься? Ни партии, ни профсоюза, ни вышестоящего начальства... Выкинет с работы, отберет все, что есть...

От волнения и нервотрепки разболелась голова, хотелось выпить пенталгина, а лучше засадить водки и забыться.

– Чую, хозяин на месте, – услышал он знакомый голос. Вовчик подоспел вовремя, теперь обойдемся без пенталгина...

– Можно в вашу хату? – дверь распахнулась, и в подсобку ввалился Кривуля в своем обычном наряде: черной водолазке, короткой, не сходящейся на животе курточке того же цвета, широких мятых штанах и разношенных туфлях. На огромной башке криво сидела крохотная кепочка, через плечо висела неизменная сумка.

– Ну, чего киснешь? Башка болит? – как всегда, безошибочно определил он, входя в подсобку и сразу вытягивая огромные корявые руки. От ладоней исходило успокаивающее тепло, боль постепенно прошла, да и отчаяние отступило, он успокоился.

– Спасибо, Вовчик, – расслабленно произнес Алекс.

– Какие проблемы? – снова не ошибся приятель.

– Хреновые дела, старик. Шеф ко мне докопался, сил нет. Вначале на башли подставлял – то три тонны, то пять своих докладывал... А сейчас вообще решил выгнать, ларьки отобрать...

– Почему? – стокилограммовый, скособоченный на левую сторону Вовчик сел на лавку. Дерево заскрипело.

Алекс подумал:

– Точно не знаю... Ребята болтали, что он педик, ну и я, может, что-то ляпнул... Ему все передают. Потом еще... А сегодня я его гадом назвал, а он услышал. Он и вправду гад! Только теперь мне кранты. Расчет сделает – знаешь, как они считают? Сказал, квартиру отберет... Короче, сожрет с потрохами! Он все время кого-то жрет, чтоб другие боялись. Теперь моя очередь...

– Не подавится? – Кривуля презрительно прищурился, окончательно оправдывая свое прозвище.

– А чего ему сделается?

– Чего, чего... Когда я на зоне чалился, то знаешь, какую вещь понял?

– Ты там, похоже, вообще все за жизнь понял...

Старший товарищ любил учить Алекса уму-разуму, и вся его мудрость имела один источник: исправительно-трудовую колонию усиленного режима в Мордовии, где он на заре туманной юности провел почти восемь лет.

– Верно. А где, ты думаешь, жизни учатся? В институтах? Там ненастоящая жизнь...