Антикиллер-4. Счастливых бандитов не бывает
Шрифт:
– Ни шиша тут с буксировкой не выгорит, точно говорю…
Низкорослый и юркий, как креветка, рабочий в брезентовой робе подошел к дыре в палубе, зияющей на месте трубы. Посмотрел и сплюнул вниз.
– Там и днища нет, акватория видна. Весь Дон выкачивать придется! На фига козе баян? Надо сразу резать. Зачем зря корячиться?
– А ты представь, что это свежая поллитра, – посоветовал ему немолодой бригадир – суровый портовый бобер с грубым, изборожденным морщинами лицом. Он был человеком
– Выкачаешь и еще попросишь.
– Это если с закуской, то да! – усмехнулся низкорослый.
– Будет там тебе закуска, не боись… Вона…
Словно в подтверждение этих слов по носовой надстройке пробежала огромная черная крыса. Низкорослый подобрал болт, швырнул в нее – не попал. Даже не ускорив ход, крыса спокойно перебежала на нижнюю палубу.
– Еть мать. Их тут тыщи тыщные! – вздохнул кто-то. – Доплачивать надо…
– Хватит канючину разводить! – прикрикнул бригадир. – Разболтались… Все по местам, работать надо!
Трое рабочих, включая низкорослого, спустились вниз, в машинное отделение. Бригадир с помощником установили над черной дырой таль, спустили помпу и поддон с инструментами. Снизу раздавался плеск и разносимая эхом ругань. Потом затарахтел дизель, из толстого, переброшенного через борт брезентового рукава полилась мутная, застоявшаяся вода.
– Я слыхал, что все из-за этой лайбы затеяли, – сказал помощник во время перекура. – Подлатают, покрасят и пустят плавать, типа плавучего ресторана…
Бригадир молча жевал крестообразно сплюснутый мундштук папиросы.
– Вот мы сейчас тут жилы рвем, а через год на этом самом месте какой-нибудь богатый хмырь с классными телками будет коньяк жрать, – с недобрым прищуром продолжал помощник. – Представляешь?
– Нет, – мотнул головой бригадир. – Не представляю. Не будет никакого ресторана.
– Почему?
– По кочану. Здесь люди погибли. Триста человек в одну минуту. Вот на этом самом месте. Корабль этот проклятый, никто копейки в него не вложит… Один путь – на металлолом.
Бригадир посмотрел на помощника.
– Ну, чего пасть открыл? – проворчал он. – В 83-м эта посудина на полном ходу в Ульяновский мост въехала, в шестую арку, где только буксиру пройти и можно. Весь верх снесло. Вместе с открытой палубой и рубкой, со всем… А народ, что там веселился, так и размазало. И трубу эту…
Бригадир показал на зияющую в палубе дыру.
– …срезало как ножом. А сверху еще вагоны посыпались… Там, по мосту, товарняк в это время проходил. Не слыхал ничего, что ли?
– Я в восемьдесят четвертом только в школу пошел, – пожал плечами помощник. И протянул: – Выходит, и тогда порядка не было. А ты говоришь…
– Вирай!
Лебедка задрожала, заработала. Наверх выполз поддон, наполненный ржавым хламом и спрессованными кусками речного ила. Бригадир с помощником раскачали его, поставили на платформу с колесиками и с натугой откатили в сторону, к проему в борту.
– Вот еще на перегрузке пупы порвем! – недовольно сказал помощник, отправляя вниз новый поддон. – А зачем? Славка правильно сказал: на утиль порезать и здесь можно было…
– Умный больно, – нахмурился бригадир. – Сваркой не очень-то разгонишься, если трюм затоплен да илу на два метра. Чистить все равно надо… А потом приподнять, чтобы река не зашла, когда борт раскроешь…
– Все равно, думаю, из него кабак сделают, – не успокаивался помощник. – И будут бабло качать на нашем горбу…
– Хватит херню пороть! – со злостью прикрикнул Скоробогатько. – Не понимаешь, что ли? Тут людей давило, как в мясорубке, а они будут коньяки распивать! Как тогда эти мудаки с кроссовками!..
– Какие еще кроссовки? Какие мудаки? – вытаращился на него помощник. – Ты чего гонишь, старшой?
– Чего, чего!.. – Бригадир отвернулся и сплюнул на ржавую палубу. – Кроссовки в дефиците тогда были, по сто двадцать рублей из-под полы пару торговали, вот чего! А это месячная зарплата! Трупы на берег выносило за Ульяновском, несколько дней еще собирали… Так находились скоты, они раздевали их, а шмотки – на привоз, продавали! Кроссовки, джинсы, футболки, пиджаки замшевые!
Скоробогатько махнул рукой.
– Хотя сейчас все друг друга норовят раздеть. И живых, и мертвых. Притом считаются не скотами, а бизнесменами…
Помощник отодвинулся от бригадира, сплюнул на изгвазданную палубу.
– Кончай свою пропаганду, старшой! У вас, при коммунистах, еще хуже было! Вы там совсем ох…вшие ходили, раз шмотки с трупов снимали!
Неизвестно, чем бы закончился этот спор поколений, если бы из трюма, из самой его глубины, не донесся короткий, будто предсмертный, душераздирающий вопль, от которого, казалось, весь корабль и вода вокруг пошли мелкой рябью.
– Что там, а-а?! – заорал бригадир в темный провал палубы. Уж на что толстокожий человечище, но даже у него встали дыбом волосы.
Снизу что-то крикнули, он не разобрал. Загрохотало железо, заскрипели под тяжелыми башмаками перекладины лестницы-времянки. Один за другим вылазили наружу перепачканные в ржавчине рабочие, с сапог кусками отваливалась серая маслянистая грязь, под подшлемниками светились белые испуганные лица. Последним вылез низкорослый Славик. Вышел, оскалился на бригадира и неуверенно, по-стариковски, присел на бак.