Антикиллер-5. За своего…
Шрифт:
– Думаю, стоит проверить бывших заключенных, которые освободились недавно, в последние месяц-два, – густо пробаритонил он, не вынимая трубку изо рта. – Каждого персонально! Работа, конечно, трудоемкая, но польза может оказаться немалой. Филипп Михайлович, может быть, и прав, что обиженных нет, но это специфическая категория людей. Они могут и без обиды… Встретил случайно, обменялись резкими фразами и… Это же отморозки!
Теоретически, рациональное зерно здесь было.
– Может, Гусаровы все-таки перевозили какую-то крупную сумму? – подал голос Басманный. – Вы уточняли?
Лис вздохнул.
– Нет. Обычно люди возвращаются из отпуска без денег.
– Может, одолжили на покупку жилья, – подхватил Волин. – Мало ли на что!.. Может, наркотики перевозили вообще, решили подзаработать! Версия необычная, но ведь не на ровном месте все это произошло! Была ведь какая-то причина!
– Что ж, можно попробовать реконструировать последний день Гусаровых, – Баринов достал трубку изо рта, вытер мундштук платком и спрятал ее в карман. – Или реконструировать весь отпуск. Распорядок, встречи, связи. День за днем, час за часом. Для этого, конечно, потребуется время…
Лис живо представил себе «важняка» на сочинском городском пляже, в местном кафе… Реконструирование. Море. Пляж. Пиво холодненькое. Опять море. И еще по пиву… Неплохо! Волин, похоже, подумал о том же.
– Да, это надо сделать, – буркнул он. – Идея здравая. Проехаться по заправкам на трассе, опросить работников… Параллельно найти, где они проживали во время отпуска. С кем дружили, с кем ссорились…
– Так я это предлагал! – обиженно выкрикнул Гнедин.
– Вот как? – полковник Волин выпятил губу. – А что, у вашего начальника есть какие-то другие идеи?
Лис встал. Похоже, ему отводят роль мальчика для битья.
– Я считаю, надо поднимать старые дела по вооруженным нападениям на трассах. По пропавшим «дальнобойщикам», по угонам. Правда, времени это займет много, хотя тут есть перспектива. Но я не верю в случайный конфликт, и в версию о мести криминала не верю тоже. Глупости это все. Поверьте, я лучше любого из вас знал Гусарова. Это не тот человек, который даст ввязать себя в какие-то разборки, когда рядом семья. Он старый опер, это прежде всего опыт и чутье, его на мякине не проведешь…
– Но почему он тогда съехал с шоссе? – негромко проговорил Баринов. – Зачем он сунулся на этот проселок? Что он там забыл? Если бы не съезжал, может, все и обошлось. Как-никак люди, свидетели, открытое пространство. Здесь явно была какая-то причина. Что-то такое, чего мы не знаем.
– Согласен! – Волин прихлопнул ладонью по столу. – Сидеть в архиве, поднимать старые дела – на это надо посадить стажера, или стажерку. Но я хочу в первую очередь знать, чем занимался Гусаров перед смертью. Давайте разрабатывать эту линию! Пусть старший лейтенант Гнедин едет в Сочи, отрабатывает его времяпрепровождение, конфликты и все такое. А потом обратную дорогу! Каждый километр прошерстить, каждую заправку проверить!
– Есть, товарищ полковник! – ПепсиКолик от рвения даже вскочил и непроизвольно бросил победоносный взгляд на начальника УР. Но Лис не обратил на это внимания.
Цифра
Она перекрасилась в брюнетку, а может, просто вернулась в свой цвет, и вообще здорово изменилась. Сколько прошло – год? Больше? Ноги, что ли, вытянулись? Может быть. Грудь и раньше была на размер больше, чем у других девчонок… Нет, не то. Значит, в лице что-то. И челка глаза прикрывает. Раньше челки не было… А фиг его знает. Наверное, это называется – повзрослела. Оформилась… А может, это вообще не она?
Ниндзя подошел ближе. Ёханый бабай. Она. У него внутри вдруг словно разорвалась граната. Он слышал, как горячие ошметки сердца, печени и кишок шлепаются изнутри о стенки живота и сползают вниз.
Он кашлянул. Думал, она обернется. Обычно девчонки оборачиваются, когда на них пялятся. Тем более, что когда-то, в другой, «волчьей», жизни он трогал ее за грудь (ёханый бабай! Да неужели?), и даже целовал сосок, но только когда Шкет разрешал. Это была награда, называлась «поднятие волчьего духа»…
Цифра не обернулась. Ниндзя на ватных ногах медленно обошел ее сзади, встал с другого боку.
– Ну и чего? – сказала она, продолжая изучать прилавок с колбасой. Будто обращалась к висящему перед ней кольцу «Чесночной».
– Просто, – Ниндзя прокашлялся. – Давно не видел. Решил вот… Ну… Привет, что ли…
– А кто ты вообще такой есть? – спросила она, не отрываясь от колбасы.
– Ну, как же… Я же из банды Шкета…
– Какого Шкета? – натурально удивилась Цифра. Очень натурально. Ей бы в кино играть.
– Забыла, что ли? Ты же с ним… ходила…
– И где твой Шкет?
– Как «где»? Его же убили. Вместе с другими пацанами.
– А-а, – сказала она как-то непонятно. – И чего?
Он еще раз прокашлялся. Ошметок сердца встал поперек горла.
– Ты ж раньше белой была… Думал вот, ты это или не ты…
Голос его подозрительно охрип.
– И чего надумал?
Ниндзя вежливо хохотнул (нет, хрюкнул). Она сняла с крючка колбасу, посмотрела на ценник, швырнула ее в корзину. И только потом повернулась к нему. Посмотрела из-под челки. Она жевала жвачку, от нее шел фруктово-сладкий запах, детский и одновременно вульгарный, дурманящий. Ёханый бабай, подумал опять Ниндзя. Внутри кипела и пузырилась кровь, в ней плавали шипящие куски ливера. Если открыть рот, пойдет пар. Красный.
– Во, уставился! Ты бухой, что ли?
– А? – сказал он и лихорадочно засоображал. – Э-э… Не, вроде (хрю-хрю)…
Цифра хмыкнула так, будто видела его насквозь. Как если бы он был экспонат в кабинете биологии – заспиртованный в банке, голый, со стоячим членом и вскрытыми внутренностями, и табличка рядом: «Хомо сапиенс во время приступа влюбленности».
– Ладно. Мне еще хлеба купить. И Ящику пойла. Я пошла.
И двинулась куда-то. Ниндзя поплелся следом.
– Ящик пойла? Зачем тебе ящик пойла?.. – проныл он. И вдруг страшная догадка мелькнула в голове. – У тебя свадьба, что ли?