Антикиллер-5. За своего…
Шрифт:
Север с Шмелем весь день катались где-то, вечером приехали – Север злой и бухой, рулеткой яму мерил, потом этой рулеткой швырялся. Потому что все делается через жопу. Зато спрашивают много. Ну, не знаю. Мурена вообще ничего не спрашивает. Он пробухал весь день, заперся в сортире и на унитазе уснул. Север выломал дверь, полчаса его скирдовал. Потом притащил во двор, держа за одну ногу, точь убитого лося. Подтащил к яме и сказал: закапывай, блить. Копать – это собачье дело. Это ясно. А вопросы задавать, по типу: а на хрена Мурену закапывать? чего он такого сделал-то? – не, это уже не собачье. Ладно. Мурена лежал в яме и лыбился в небо, потому что бухой и ему все пох. И закопали его с этой улыбкой прямо. Быстро закопали. Яма неглубокая насамделе.
А потом Север свой «мерс» загнал на эту яму. И оставил. И сказал: пошли жрать, не хрен тут смотреть. И пошли. Сало, колбаса, помидорцы свежие. Сидим, жрем. А у Мурены в яме воздух закончился. И он стал оттуда вылезать. Выпрыгивать. Точь дельфин. Головой в днище бьется, в глушак прямо. Молча. Бьется так, что «мерс» раскачивается. И ни рэпа не понимает, что такое и в чем дело. Исступняк, короче. А мы сало режем, чай хлебаем, а со двора: тук-тук-тук! Сидите, жрите, говорит Север. Выберется, так выберется, будет жить. А нет, так там и останется. И тут Мурена вбегает, весь в земле, слезах, плюется, ревет: пацаны, я помер, да? Меня «мерсом» переехало?.. Самый исступняк был в том, что в машине лежала бутылка водки, и Мурена, когда выбрался, выжрал ее всю…
Не, серьезно, тяжелая работа. Север назначил дежурства. Теперь каждый день кто-то из пацанов торчит на чердаке или ходит по двору, охраняет, блить, территорию. А еще «колючку» наверх забора велел прицепить… И бункер рыть надо… И жрачку готовить, однако, тоже… Черная работа.
А сам где-то катается. Бухает. Мурена сказал: Север готовится на царство, хочет город под себя взять, вот и бухает с нужными людьми. Мурена – не дурак, как может показаться с первого раза. Точь не дурак. Хоть его закапывали живьем, и глушак от «мерса» он пробил своей башкой, так что сварщика вызывали. Мурена – мелкий шнырь, но не дурак. Насамделе. Иногда он неплохо соображает.
Однажды Север вернулся трезвый. Он, когда злится, челюстями перетирает туда-сюда, зубы ест, что ли. Вот ходил весь вечер и перетирал. Шмель потом сказал, что на трассе нашли труп того опера из придорожной кафехи. Как его… Гусаров. Потом по телевизору про него говорили. И фотку показывали. На фотке опер такой, бдь, орел, и глаза, честные, аж светится, аж чуть не дымится. А я помню, как он тогда в кафехе смотрел, сука. Чисто бритвой кромсал… Я бы их всех в топку, оперов этих гадских!
А какого рэпа Север стремается, мне непонятно. Нечего тут стрематься.
А я, блить, бункер все рою, ага. Ну, исступняк прямо.
Пока мы тут кантуемся, Севера стало не узнать. Бородку отрастил, башку побрил налысо. Ну, не Север, а точь гопник из американских фильмов. И куртец фуфловый прикупил где-то, с капюшоном. Накинет капюшон, руки в карманы и ходит. Север, говорю ему так, по-шутейному, ты скоро рэп начнешь тут читать, да? Рэп, в смысле, – ну, песня такая негритянская. Ну, насамделе пошутил просто. А он не понял. Взял у меня лопату и по голове жахнул. Мурена мне потом все объяснил: оказывается, в городе есть люди, которые походу могут Севера узнать, а это пока ему стремно. Поэтому он внешность изменил и куртец фуфловый носит. А, ну тогда все ясно. Ну и рэп с ним, сказал я, пусть тогда, блить, шорты себе купит, ходит в шортах, как придурок. Тогда, говорю, я сам его узнавать перестану. Сяду тогда в такси и уеду обратно в Кульбаки… Кстати, о Кульбаках. Тетка моя готовит охренительные вареники с творогом. Охренительные. Накидаешь сверху домашней сметанки из холодильника, и еще варенья ежевичного… А потом спать. И никакого дежурства, никакого бункера, никакой яичницы с салом, тошнит уже от этой яичницы. А Мурена ни хрена больше готовить не умеет. Мелкий он шнырь, и больше никто.
Иногда Север стал нас с собой брать. Сели, поехали молча. Приехали в порт, там какие-то склады. Воняет тухлой рыбой. Жарко. Сидим в машине, кондиционер фигачит на полную, потные, как свиньи, но потом Север сказал, чтобы выключили все и сидели тихо, не галдели, потому что он ждет звонка. Кто будет звонить, на фига мы здесь вообще и все такое – Север ничего не говорит. Хотя перед этим он полдня чистил и смазывал свой ствол. Шмель и Мурена как будто что-то знали, но молчали в тряпку. Один я, выходит, блить, опять ничего не знаю.
Здесь всюду мухи, это такие специальные портовые мухи. Размером с синицу, ну точь. Они даже дыма не боятся, ничего. Дуешь на нее, она только крылья поджимает.
В какой-то момент я даже подумал, что лучше бы торчал сейчас во дворе, копал свой бункер.
Но потом Северу позвонили, и мы пошли в один ангар. Там три пацана. Одного звали Водолаз, он хромой и очень стреманутый на вид. Второго – Сержант. Эти двое больше молчали. И третий был с ними, Кащей, он за главного, как я понял. Они с Севером отошли в сторонку и долго там перетирали. А мы с этими Водолазом и Сержантом стояли и пялились друг на друга. Север перед этим предупреждал, чтобы все было очень аккуратно, никаких наездов без его команды, вести себя прилично и доброжелательно. Я про это помнил, ни на секунду не забывал. Шмель курил сигарету за сигаретой, нервничал, Мурена мрачный стоял, ему сегодня не дали стакан засосать из-за этой встречи, он без стакана завсегда мрачный. А я один помнил, что сказал Север, и, блить, улыбался изо всех сил.
Ну, а Водолаз сперва стал шевелить головой. Как будто у него шея чесалась, а почесаться нельзя. Потом задергал глазом. И Сержант очень тихо сказал, как будто дым в сторону выпустил: не дергайся, блить, остынь. Они очень стреманутые, эти речпортовские. Но я их понимаю, я бы и сам таким стал, когда пожил посреди этой вони и мух.
Потом вернулись Север с Кащеем, и мы очень быстро свалили оттуда. Ужинали в «Кренделях», чего-то праздновали как будто, но я опять ничего не понял, если честно. Но это была первая нормальная жрачка в Тиходонске. Я, конечно, вареники заказал.
Потом мы с Муреной курили на балконе, и он мне маленько растолковал, что к чему. Интересно. Север, оказывается, «выходит из мрака», как он сказал. Договаривается с правильными пацанами, чтобы на трон влезть. Чего, говорю, это Водолаз, что ли, правильный пацан? У него же глаз дергается, и вообще он хромой. Мурена сказал, что Водолаз не в счет, он у речпортовских почти никто, потому что его Гарик привел, а ногу ему какой-то Боцман прострелил. Зато Кащей – он из старой речпортовской гвардии, поэтому он в уважухе, даже Корнилов-старший к нему прислушивается. Так. Ага. А кто такой этот Корнилов, спрашиваю? А Корнилов – это главный из речпортовских, их было раньше двое, старший Корнилов и младший Корнилов, но младшего на Северном кладбище контузило, когда там Гарика хоронили, младший сейчас не при делах… Исступняк прямо. Блить, говорю, так почему тогда Север с Кащеем терки терет, а не с Корниловым (не контуженый который), раз он самый главный? А это, говорит Мурена, это стратегия называется… Стратегия! Потому что Корнилову наш Север сто лет не упал, Корнилов и сам бы на трон влез, если бы ему дали. Но Корнилов не воровской масти – обычный бандос, из «спортсменов», ему трон никто не даст, хоть за ним три десятка стволов, а Север – он в законе, его этот трон по праву, но у него подкрепы нет, бойцов, понимаешь? Вот он подкрепу и ищет среди рядовых речпортовских, чтоб они поддержали его на случай разборки, а заодно он у Корнилова силу отбирает таким образом… Понял? И движуха уже пошла, Кащей готов за нас подписаться, а за ним и другие будут, и третьи. В общем, блить, веселье начинается, скоро будем в «Аксинье» номера снимать!..
Для меня все это как-то слишком сложно, насамделе. Вроде я Мурену давно знаю, и Шмеля тоже, и всегда мы думали точь одинаково. Точь в одной, как говорится, струе. А сейчас вот, как переехали в этот Тиходонск, что-то изменилось. Они изменились. А вот я – ни фига не изменился. Это правильно или нет, спрашиваю?
Мурена сходил в зал, засосал еще стакан, вернулся и говорит: я понял, Хобот, говорит, твой уровень – это Кульбаки. Вот какой твой уровень. А здесь не Кульбаки, здесь Тиходонск, южная, блить, столица. Здесь мозгами шевелить надо. Обидно мне такое слышать от кореша.