Антикиллер-5. За своего…
Шрифт:
Ниндзя провел пальцем по строчкам меню.
– Ни хрена себе, – вырвалось у него.
Ну и цены! К тому же, он понятия не имел, что такое дорада.
– А ты как думал? – Цифра рассматривала его и улыбалась. Так улыбался Берц, когда отрывал голову кузнечику и рассматривал выступившую каплю желтой жидкости.
Себе Ниндзя заказал триста грамм водки и самый дешевый салат «Нисуаз». Он волновался – хватит ли денег? Только креветки стоили полторы тысячи! И вино почти три – что это за вино такое?! Правда, дорада порадовала – «всего» триста сорок рублей! Но потом он досмотрел мелкую приписку – «за сто граммов», и у него окончательно испортилось настроение.
Цифра тоже сидела какая-то – то ли безучастная, то ли недовольная, фиг ее поймешь. Семейка за соседним столиком весело пожирала еду, хлестала водку, орала и хохотала. Если большая часть здешней публики походила на золотых рыбок, то эти скорее смахивали на раков. А сам он чувствовал себя облезлой таранькой.
– А можно как-то перебраться за другой столик? – негромко сказал Ниндзя. – Более уютный, что ли?
– Почему ты у меня спрашиваешь? – скривилась Цифра.
– Не знаю. Ты же здесь не в первый раз, наверное. Ориентируешься, как бы, все такое…
– Я здесь никого не пересаживаю, – сказала она. – Позови Сергея и спроси!
– Какого Сергея?
– Официанта, тормоз!
Ниндзя театрально хлопнул себя по лбу.
– Блин, точно…
Он стал подзывать лощеного Сергея: задирал руку, когда тот появлялся в поле зрения, и сдавленно рычал: «Э-э!» Но аккуратный пробор каждый раз проплывал мимо. Наверное, не слышал.
– Деньги, ватник, – сказала Цифра. – Сунь между пальцев. Как сигарету.
– Почему я ватник?
– Потому. Все вы ватники.
Ему вдруг стало обидно. За себя, за своих родителей, за родной двор, за Лопуха, за Гвоздика, даже за суку Берца.
– Сколько сунуть? Тысячу? Две? – процедил он со злостью. Под мышками было жарко и мокро.
– Пары сотен хватит.
– А если не хватит?
– Он подойдет и подожжет их зажигалкой, – холодно улыбнулась Цифра.
Отступать было некуда. Он сунул между пальцев две купюры и опять прорычал: «Э!»
Как ни странно, в этот раз официант сразу его заметил.
– Мы бы хотели пересесть, – сказал Ниндзя.
– Куда-нибудь в атриум, – уточнила Цифра.
Он продолжал держать перед собой руку со сложенными пальцами, но деньги уже испарились оттуда. Кажется, они сами прыгнули в карман официанта.
– Через пять минут освободится во-он тот, за чайным деревом. Как раз на две персоны.
В воздухе остались улыбка и шорох накрахмаленного передника – а официанта уже нет. Исчез. Прямо колдун какой-то. Семейство ракообразных перестало жевать и тоже озадаченно уставилось на место, где он только что стоял.
Когда пересели за другой столик, там уже ждали вино и водка. Ниндзя налил себе рюмку, выпил. Вкуса не почувствовал. Мыслей каких-то в голове тоже не появилось. Его давила вся эта золотая сверкающая публика, обстановка, и было очень жарко. А Цифра как-то сразу отдалилась, едва они перешагнули порог ресторана. Какого хрена? Воображает из себя… Он налил еще рюмку. Из воздуха опять соткался официант, нацедил Цифре в бокал две капли вина, требовательно посмотрел. Цифра немного смутилась, пригубила, кивнула. Бокал наполнился на треть. Тут же появились тарелки с едой. У Ниндзи – огурцы, кусочки сыра да зеленые листья. У Цифры – какие-то красные гады в кольчатой кожуре, немного похожие на раков.
– А эта… дорада, когда будет? – спросил Ниндзя. Он принялся ковырять вилкой в своем салате. Ясно стало, что этим не наешься, и он решил налегать на хлеб.
– Уже ставят, – туманно ответил Сергей и глянул высокомерно, сверху вниз. На нем была белая накрахмаленная рубашка с черной «бабочкой», черные отутюженные брюки и блестящие лаком черные полуботинки. И лицо такое уверенное, надменное… Этот наряд делал его официальным и строгим, невольно возвышая над всеми окружающими.
«А если его встретить после смены да отмудохать до потери пульса?» – подумал Ниндзя, и настроение сразу улучшилось.
– Что такое атриум? – спросил он у Цифры, которая ловко очищала креветки и с аппетитом отправляла в крашеный рот белые кусочки.
Она наставила свои черные стекла.
– Как что? Мы здесь сидим. Подними башку. Это и есть атриум.
Он посмотрел. Точно. Такой колодец, только стеклянный. Уходит вверх. А они на самом дне.
– Ты что, здесь была раньше?
– Ну.
– А чего ты тогда такая… Напряженная? Что-то не нравится?
– Я очень расслабленная, – сказала она замороженным, как у скумбрии, голосом. – Мягкая. Податливая. Можешь потрогать.
Под мышками у него будто включили горячий душик. А в горле пересохло.
– Что, прямо здесь? – прохрипел он.
– Везде. Где хочешь.
А вот сейчас он просто разозлился. Прямо в груди сдавило. Он не понимал правил этой дурацкой игры, и понимать не хотел.
– Слушай, – он проглотил ругательство. – Слушай, эти твои б…ские очки, почему ты их не снимаешь? Или ты под дурью?
Она вздохнула и сказала:
– Налей мне еще вина.
Ее бокал стоял пустой. Она пододвинула его к Ниндзе. Он взял бутылку и налил, почти до краев. Она вдруг протянула руку, коснулась его щеки.
– Поверни голову. Налево, – сказала она и надавила рукой. – Смотри, вон там. Три телки.
Повернул. Посмотрел. Точно, три телки за столиком. Никакой еды, только бокалы с чем-то желтоватым. Три сногсшибательно красивые девушки, прямо спички в глаза. Артистки или эти, как их… модели!
– И что? – сказал он.
– Это проститутки. Они часто здесь пасутся. Самые центровые проститутки в Тиходонске. Вон та, в белых брючках, – сама Миледи. Слышал?
Ниндзя только покачал головой. Пока он глазел на телок, Цифра успела осушить второй бокал.