АнтиМетро, Буэнос-Айрес
Шрифт:
– Кроме того, и стратегически-важную линию «С» не надо останавливать! – вмешалась Таня. – Делим каждое из колец на участки по три-четыре станции, так, чтобы эти дуги «наслаивались» друг на друга. За такими отрезками мы «закрепим» по отдельной электричке, каждая из которых начнёт курсировать туда-сюда – в строгом соответствии с заранее разработанным план-графиком…
– Остановись, дорогая…племянница, – попросила донья Марта. – Изложишь всё это потом коменданту Домингесу. Понятное дело, в моём присутствии…. Что же касается сработавшего заградительного щита. Я изложу все три варианта уважаемой госпоже Президентше, пусть она и принимает окончательное решение. Ей это полагается – по должности высокой…. А «рваный» режим работы кольца «С» мы спишем на коварные происки гадкой оппозиции. Есть у меня профильные высококлассные специалисты, придумают парочку достоверных и красочных легенд. Разноцветную прессу, естественно, подключим. Серьёзных денег зашлём…. Вот, так оно – из каждой локальной неудачи надо уметь извлекать действенные преференции. Высокая политика, господа и дамы, – добавила по-русски: – Мать её, суку развратную!
– Простите, сеньора – насторожился водитель в светло-голубом костюме. – Не понял…
– Крути баранку, Мануэль! Крути, родимый!
В секретном зале «Милонги» их уже ждали. В антикварном кресле, неторопливо листая толстый глянцевый журнал и – при этом – глупо улыбаясь, вольготно развалился Хантер. На кожаном широком диване, якобы невзначай касаясь друг друга плечами и коленями, о чём-то оживлённо шептались Лёха и рыжеволосая Мари. По комнате, демонстративно заложив руки за спину, нервно разгуливал – туда-сюда – дон Диего.
– Ола, соратники! – войдя в помещение, коротко поздоровалась сеньора Мартина. – Хантер, бездельник жуткий, сейчас же освободи моё кресло! Оперативно рассаживаемся, господа и дамы, по вчерашним местам…. Расселись? Молодцы! Начинаем наше очередное совещание…. Подполковник Белов! Кратко доложи нам об успехах и достижениях твоей группы. А последнюю часть, которая касается подземных кечуа и гранатной растяжки, изволь осветить отдельно и развёрнуто, то есть, со всеми подробностями.
Когда Артём закончил рассказ, Домингес в сердцах хлопнул ладонями по коленям и проговорил плаксивым голосом:
– Вот же, потрясающее невезение! Вот же, засада на ровном месте! Из-за идиотской секретности и дурацкого совпадения мы получили такую неприятную головную боль…
– Не расстраивайся так, Диего, – невозмутимо посоветовала донья Марта. – Из каждой неудачи всегда можно извлечь много полезного. Например, сделать должные выводы на будущее. Относись к произошедшему как…, как к рядовому жизненному уроку, не более того…. А об экстренном графике работы линии «С» – на период необходимых ремонтных работ – тебе подробно расскажет сеньора Татьяна. Потом, после доклада идальго Никоненко. Приступайте, майор! Мы вас внимательно слушаем и ожидаем только перспективного позитива.
Лёха, влюблёно подмигнув Мари, поднялся на ноги и принялся – с довольным видом – важно излагать:
– Такими судьбоносными и креативными достижениями, как у супругов Беловых, мы, конечно же, похвастаться не можем. Всё гораздо скромнее и приземлённее…
– Отставить – словоблудие! – с суровыми генеральскими нотками в голосе велела сеньора Мартина. – Не забывайте, майор, что вы являетесь военным человеком. По крайней мере, на данный конкретный момент…. Говорите сугубо по делу, без слюнявых штатских эмоций и глупых подколов.
– Есть, без эмоций! – браво щёлкнул каблуками Никоненко. – Итак, мы без особых проблем вскрыли указанную дверь и вошли в секретный подземный коридор. Ничего особенного – мох, плесень, паутина, местами со сводчатого потолка капала мутная водица. Разворошив мох на полу, обнаружили ржавые рельсы и полусгнившие шпалы. Пройдя по туннелю километра два с половиной, уткнулись в бронированные двустворчатые ворота. В них имелась отдельная прямоугольная дверка, запертая как на врезные замки, так и на парочку солидных щеколд – изнутри. С дверным полотном мы, не жалея сил, провозились около пятнадцати часов, но, всё же, вскрыли…. За дверью (а значит, и за воротами), обнаружился прямоугольный зал общей площадью около одной тысячи квадратных метров. Назначение данного помещения – нечто среднее между библиотекой, музеем и архивом. В том смысле, что весь зал плотно заставлен высокими стеллажами, на которых размещены разномастные книжки (в том числе и антикварные), толстенные картонные папки, забитые нацистскими документами (накладными, банковскими счетами, приказами, уставами, протоколами допросов), и старинные картины, тщательно обёрнутые плотной коричневой бумагой. Ещё кое-где – между стеллажами – стоят громоздкие напольные часы и всяческие мраморные скульптуры…. А вдоль дальней стены расставлены большие деревянные ящики. Как вы думаете, что в них? Ни за что и никогда не угадаете, сколько ни старайтесь! Всё-всё, не сердитесь, донья Мартина, ради Бога. Не буду больше отвлекаться на эмоции…. В этих деревянных ящиках находится знаменитая Янтарная комната! Естественно, в разобранном виде. Вот, собственно, и всё…. Ах, да, чуть не забыл! В закутке, отделённом от зала массивной дубовой перегородкой, обнаружились три человеческих скелета. То есть, черепа и отдельные косточки, такое впечатление, что тщательно обглоданные и даже – местами – раздроблённые…. Ну, мы отобрали всякого, интересного на первый взгляд, нагрузились – как тягловые трудолюбивые кони, и притащили данный груз на станцию. В том числе, квадратную плиту от Янтарной комнаты и мраморную скульптуру обнажённой женщины. Голую тётеньку, естественно, Хантер – известный искусствовед и интеллектуал – тащил на плечах…
– Спасибо, майор! – нетерпеливо перебила Лёху сеньора Марта. – Всё было очень интересно и познавательно…. А сейчас мы поступим так. Я, дон Диего и сеньора Татьяна отойдём в сторонку. В том плане, что оговорим – в первом приближении – схему работы линии «С» в сложившихся непростых условиях. Все остальные – на данный период – могут разговаривать между собой на свободные темы. Общайтесь, недотёпы!
Плотного общения, впрочем, не получилось. Лёха и Мари тут же перебрались на кожаный диван и, касаясь друг друга плечами и коленями, принялись шептаться-ворковать.
«Влюблённые голубки, одно слово!», – невежливо сплюнул в сердцах внутренний голос. – «Как любит выражаться наша генеральша. То бишь, мудрая и неповторимая донья Сервантес-Рамос…».
Артём подсел к Хантеру и поинтересовался:
– Что нового, друг Евгений? Вид у тебя какой-то – избыточно задумчивый и озабоченный. Может, случилось что?
– Тут такое дело, Артём Петрович, – горячо зашептал Хантер, неодобрительно косясь в сторону кожаного дивана. Нам надо – в срочном порядке – менять составы мобильных групп.
– Что же так?
– Эта сладкая парочка – гусь и гагарочка…. Надо их разводить, как говорится, по разным углам. Я имею в виду – в рабочее время…. Ну, никакой реальной работы. Не, когда вскрывали вторую дверку, то майор Никоненко показал себя с самой лучшей стороны. То есть, пахал, красуясь перед своей сердечной зазнобой, как матёрый и трудолюбивый чёрт. А потом, когда вошли в само хранилище…. Мрак сплошной и бесполезный, образно выражаясь. Обжимаются по всем углам, сплошные хиханьки да хаханьки. Никакой толковой и реальной отдачи от них…. Я, конечно, всё понимаю. Мол, спелая любовь-морковь с первого взгляда и всякие прочие нежные чувства. Но дело-то, тем не менее, страдает…. Может, Артём Петрович, стоит мадмуазель Мари и сеньора Домингеса – временно – поменять местами? Типа – ради пользы общего дела? Вы, товарищ подполковник, переговорили бы на эту приватную тему с доньей Мартой, а? А то мне как-то неудобно – прыгать через вашу голову…
– Прыгать через голову начальства – всегда неудобно и несподручно. Более того, чревато для здоровья и успешного продвижения по служебной лестнице, – согласился с подчинённым Артём и пообещал: – Переговорю, конечно. Почему бы и нет? Но только потом, когда обстановка немного устаканится. Зачем лишний раз – причём, в самый неподходящий момент – нервировать бедную старушку? Ей сегодня ещё с Президентшей разбираться, местных генералов и политиков старательно поливать жидкой грязью, спускать злобных цепных псов на мерзкую оппозицию…