Антиметро
Шрифт:
Ещё через пару минут Таня спросила – сонным голосом:
– Тёма, а что будет дальше? Мы, случайно, не сойдём с ума?
– С чего бы это, вдруг? Если, похоронив такую уйму народы, не сошли, значит, уже и не сойдём.
– Не скажи… Есть два – очень страшных и коварных – врага…
– Какие враги, моя алмазная донна?
– Однообразие и скука… Представляешь, пройдёт месяц, два, три, полгода, а мы занимаемся только дизель-генераторами, приготовлением пищи, мытьём грязной посуды и стиркой…
– А как же – регулярная и разнообразная любовь? – мечтательно усмехнулся Артём. – «Камасутра» – книга толстая. Думаю, что если хорошенько порыться на книжных складах, то можно найти и другую увлекательную литературу – той же направленности…
– Да, нам с тобой будет
– Есть же шахматы, карты, нарды. Можно, кстати, активно заниматься спортом. Горыныч говорил, что на станционных складах полным-полно различных тренажёров.
– Ерунда всё это… Обязательно надоест. Не прямо сейчас, так через год… Может, нам следует покинуть «Лесную»? И уйти…
– Куда – уйти? – насторожился Артём.
Ответом ему было – только громкое сопенье. Молодая жена уснула, беззаботно и счастливо улыбаясь во сне.
«Вообще-то, наша Татьяна полностью права», – заявил внутренний голос. – «Общеизвестно, что маленькие коллективы очень плохо переносят долгую изоляцию. Когда народа много, то этот процесс происходит ни так болезненно: больше общения, есть возможность для манёвра, постоянно перебрасывая людей с объекта на объект… Надо будет всё это обмозговать… Потом, на свежую голову…».
Прошло две с половиной недели. Татьяна оказалась права – однообразие безумно и настойчиво раздражало…
«Плюсом, пошлое безделье имеет место быть», – ворчливо заявил внутренний голос. – «Склады буквально-таки ломятся от продовольствия, напитков и разных шмоток. То бишь, нет нужды – бороться за хлеб насущный. Можно откровенно и целенаправленно валять дурака. Даже, регулярно стирать грязные вещички – совершенно необязательно. Чистой одеждой можно – завсегда – разжиться на бескрайних складах… Кстати, братец, похоже, что Никоненко и Хантер стали злоупотреблять алкоголем. Понятное дело, что пока – втихаря… Может, стоит отобрать у Лёхи ключи от соответствующего склада? Смертельно обидится, понятное дело… Он и так обиженный – по самое не могу. Ходит смурной и мрачный – до невозможности. Мол, некоторые военные коменданты каждую ночь развлекаются – в своём кабинете, на полную катушку – с молоденькой женушкой, а всем другим служивым – полный облом. Причём, очень даже возможно, что данный облом продлится долгие и долгие годы.… Да, ситуация, отнюдь, не блестящая… Через месяц-другой капитан, наверняка, начнёт посматривать на Татьяну с откровенным вожделением, придётся бить ему морду. А там и до кровавой поножовщины – рукой подать…».
После ужина, играя с женой в шахматы, Артём поинтересовался:
– Моё нежное сердечко, вот, ты говорила – той незабываемой ночью, проведённой в посудной мойке – мол: – «Нам следует покинуть «Лесную» и уйти…»… А куда, собственно, уйти?
– Конечно же, на «Площадь Мужества»! Ведь, никаких других вариантов не существует. Я и до сих пор уверена – в правильности этого предложения… Шах вам, господин Белов!
– Тогда аргументируй! – предложил Артём, защищаясь конём.
– Можно, я сразу перейду к главному аргументу, проигнорировав менее значимые? Спасибо! Снова – шах… Итак, на «Площади Мужества» заместителем подполковника Музыки – по врачебной части – состоит профессор Воронина Александра Львовна, весёлая и компанейская тётка средних лет. А при ней ещё имеется и медсестра Лиза – года на три старше меня. Я с ними познакомилась в бункере, когда ты – с Никоненко и капитаном Орловым – уехал на мотодрезине к «Политехнической»… Согласись, что наличие двух подруг – лично для меня – аргумент определяющий. Современная молодая женщина не может существовать без закадычных подружек, с которыми можно поболтать вволю… А если я, скажем, забеременею, не смотря на все эти контрацептивы? Такое, говорят, иногда случается… Как же я здесь, на «Лесной», буду рожать? Ты, бравый, будешь принимать роды? А на «Площади Мужества» всё произойдёт под присмотром опытнейшей Александры Львовны. Согласись, что это – две большие разницы, как говорят в весёлом городе Одессе… Очередной шах вам, господин комендант!
– Что же, всё изложенное тобой, лучшая повариха на свете, весьма интересно и заслуживает самого пристального внимания, – признал Артём, с сомнением глядя на шахматную доску. – Но, вот, этот подполковник Музыка – закостенелый служака и хронический перестраховщик. Несимпатичен он мне. Ну, никак…
– Лучше, уж, служака и перестраховщик, чем психованный генерал-лейтенант Комаровский со станции «Выборгская». Разве я не права? Вот, видишь… И Никоненко с Хантером Николай Николаевич обязательно приставит к какому-нибудь серьёзному делу и не даст забаловать. А то, милый, ты их слегка распустил. Выпивать ребятки начали, пользуясь свободным доступом к складам, мол, герои заслуженные… Будешь сдаваться? Сопротивление, честно говоря, бесполезно, у меня больше на одну ладью и две пешки.
– Уговорила, сдаюсь! – улыбнулся Артём, со стуком кладя своего короля на доску. – Головастая ты у меня, это что-то…
Утром (розовым «метрошным» утром) он собрал подчинённых на внеочередное собрание и предложил – всему коллективу, в полном составе, как и полагается – перебазироваться на «Площадь Мужества».
– Я за – обеими руками! – обрадовался Хантер. – Пятнадцать «грушников» и примерно столько же гражданских лиц? Просто замечательно! Я человек общительный, чем больше народа, тем лучше. Можно, даже, организовать полноценную театральную студию… А здесь – на «Лесной» – висит какая-то тёмная аура. Слишком много безвинных людей умерло в этом месте. Того и гляди, приведения и призраки – пачками – будут шастать по закоулкам и технологическим тупикам. Причём, и днём, и ночью. Благо в метро сутки не делятся – по определению – на составные части…
– Говоришь, Тёмный, что на «Площади Мужества» наличествует молоденькая медсестра? – заинтересовался Никоненко. – Это, конечно же, полностью меняет дело. Непременно приму участие в борьбе за её сердечное и иное расположение! А что по этому поводу говорят начальственные инструкции? В плане ухода с занимаемой станции – без отдельного приказа из наземного Центра?
– Ситуации, хоть чем-то похожие на нашу, в строгих инструкциях не предусмотрены, – сообщил Артём. – По крайней мере, в тех, которые мне попались на глаза. Так что, имеем полное право – действовать по собственному усмотрению. То бишь, исходя только из конкретной целесообразности… Форма одежды на завтра, естественно, «грушная» – серая униформа, чёрные бронежилеты. Всякие «венгерские охотничьи костюмы» временно отменяются… Ну, выступаем завтра поутру? Типа – пока солнышко не начало припекать?
– Выступаем! – оценив командирскую шутку, дружным весёлым хором ответили подчинённые.
– А какие вещи мы возьмем с собой? – заинтересованно спросил Хантер. – Ну, там оружие, одежду, книги, прочее?
– Берите, ребятки, что хотите, – небрежно отмахнулся Артём. – Это – в данном конкретном случае – не имеет никакого значения.
– Почему это?
– Потому, что подполковник Музыка – старый и опытный служака – приняв нас в состав спецкоманды «Площади Мужества», наверняка, прикажет всё принесённое с собой, включая носильную одежду и обувь, сдать – под роспись – на станционные склады. Мол: – «Все вновьприбывшие обязаны пройти тщательный медицинский осмотр и недельный карантин. А вся их одежда и обувь подлежат немедленному сожжению. Или, там, другому способу утилизации… Ничего личного, обычное соблюдение строгих инструкций…». Так что, учитывайте…
Не смотря на это предупреждение, все подчинённые – перед выходом на маршрут – предстали перед ним с объёмными рюкзаками на плечах.
«На свой походный вещмешок посмотри, майор Белов!», – язвительно хмыкнул внутренний голос. – «Килограмм на тридцать пять потянет, не меньше. Это не считая огнестрельного и холодного оружия, расположенного вне рюкзака. Сколько ты, братец, гранат распихал по карманам? Да, русские люди неисправимы! В том смысле, что никогда не могут устоять перед откровенной халявой…».